Жан Лаффит - Весенние ласточки

Жак отправился к Фурнье. Жаклина была уже там и накрывала на стол. Ирэн жарила картошку. Обе женщины о чем-то переговаривались и хохотали. Почти одновременно с Жаком пришел Луи и, не дав тому произнести ни слова, торжествующе провозгласил:

— Великолепные известия, друзья. Грандиозная новость — Беро освобожден!

Темно-красные стены и потемневшая позолота придавали версальскому залу Конгресса вид старинного театра. Сквозь высокие витражи просачивался тусклый свет, освещая висевшую над трибуной большую картину Кудера, на которой было изображено заседание генеральных штатов в 1789 году. Аллегорические сцены на гобеленах с увядшими розами дополняли декорацию этого театра. Зал украшали четыре светловолосые богини: Земледелие, Торговля, Индустрия и Мир.

На одном из ярусов, предназначенных для гостей, сидела Маринетта Делорм. На ней был ярко-синий облегающий костюм. Вооружившись перламутровой лорнеткой, она обводила взглядом высокую колоннаду, которая начиная с третьего яруса тянулась по трем сторонам громадного зала. Дамы, сидевшие в первых рядах, выставили напоказ свои туалеты и драгоценности. В партере на желтых кожаных креслах, расположенных амфитеатром, тесно сидели участники конгресса. Говорили, что там всего 865 мест, а парламент насчитывал 937 депутатов и советников.

Все было тщательно подготовлено к выборам шестнадцатого президента республики, но никто не предвидел, что в декабре может выдаться теплый солнечный день, и батареи отопления были накалены. В переполненном зале люди буквально задыхались от жары.

Маринетта сняла жакет, расстегнула ворот блузки и принялась разглядывать амфитеатр, откуда доносился беспрерывный гул и выкрики. Анри Вильнуар, сидевший в правом крыле, помахал ей рукой. В ответ она так очаровательно улыбнулась, что некоторые депутаты загляделись на нее. Вильнуар, подчеркивая, что улыбка относится к нему, продолжал делать знаки, давая понять Маринетте, что заседание скоро начнется.

Она приехала вместе с ним. Их машина с трехцветным пропуском на ветровом стекле проделала путь от Парижа до Версаля в сопровождении мотоциклистов в кожаных куртках и шлемах. По обе стороны шоссе тянулись ряды полицейских в белых перчатках с красными значками боевого отличия. Хотя это происходило семнадцатого декабря, стояла необыкновенно теплая погода и яркое солнце освещало город. Туман постепенно рассеялся. В парках величественного королевского дворца было по-весеннему свежо. Редкие любопытные глазели на поток автомобилей и мотоциклов, с шумом проносившихся по аллее, более густая толпа окружала площадь Арм, доступ к которой преграждали отряды охранников и жандармов в парадной форме. Похожие на оловянных солдатиков охранники виднелись вдали, на мощеной площади; они были расставлены, как фигурки на шахматной доске. На фоне решетчатой ограды, украшенной скрещенными флагами, блестели на солнце каски парижской жандармерии, украшенные лошадиными хвостами. Напротив дворца находился военный госпиталь, солдаты, высунувшись в окна, свистом приветствовали нарядных дам, выходивших из машин, но те даже не оборачивались в их сторону — и слава богу, так как большинство было весьма зрелого возраста. Каждая из них воображала себя Марией Антуанеттой, въезжающей в Трианон.

Когда шофер открыл дверку Маринетте, раздался пушечный залп и она вздрогнула. Вильнуар принял это за салют, но кто-то из толпы крикнул: «Какое безобразие!» В дальнейшем выяснилось, что стреляли на учебном полигоне в Сатори — начальство не нашло нужным отменить занятия.

К счастью, Анри заранее заказал столик в «Трианон паласе». Они с Маринеттой пробирались к своему месту сквозь толпу депутатов, журналистов, дам в мехах и в шляпах с перьями, жен депутатов, сенаторов и министров, кинозвезд, модных красавиц, безбожно накрашенных старых дам. Около одиннадцати все они бросились в знаменитый ресторан. По принятой традиции каждые семь лет в день президентских выборов видные деятели (не обязательно из политического мира) угощают своих друзей королевским завтраком. Накануне газеты сообщили, что заготовлено 225 пулярок, 300 уток, 450 лангуст. Вся эта снедь, пройдя через руки величайших мастеров французской кухни, должна была в торжественный день закончить свой путь на украшенных цветами столах.

И хотя дело происходит во времена Четвертой республики, на разложенных у приборов визитных карточках можно встретить немало имен духовных лиц и аристократов.