Чарльз Диккенс - Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы XXXI-LXII)

- Миссис Домби, я уведомил экономку о том, что завтра к обеду у нас будут гости. Полагаю, вам это известно?

- Я не обедаю дома, - отозвалась она.

- Общество небольшое, - невозмутимо продолжал мистер Домби, делая вид, будто не слышал ее ответа, - человек двенадцать - четырнадцать. Моя сестра, майор Бегсток и еще несколько лиц, с которыми вы мало знакомы.

- Я не обедаю дома, - повторила она.

- Сколь бы сомнительны ни были для меня основания именно теперь вспоминать это событие с удовольствием, - сказал мистер Домби все тем же высокомерным тоном, как будто она не проронила ни слова, - однако, миссис Домби, нужно соблюдать приличия пред лицом света. Если вы, миссис Домби, не питаете к себе никакого уважения...

- Да, никакого не питаю, - сказала она.

- Сударыня, - вскричал мистер Домби, ударив кулаком по столу, - будьте любезны выслушать меня! Я говорю, что если вы никакого уважения к себе не питаете...

- А я говорю, что никакого не питаю, - сказала она.

Он посмотрел на нее, но лицо, повернувшееся к нему, не изменилось бы, даже если бы ей в глаза заглянула смерть.

- Каркер, - обратился мистер Домби более спокойным тоном к этому джентльмену, - так как вы и раньше служили посредником между мною и миссис Домби, а я не намерен нарушать правила приличия, поскольку это касается лично меня, то я прошу вас уведомить миссис Домби, что, если она не питает к себе никакого уважения, я к себе некоторое уважение питаю и, следовательно, подтверждаю мои распоряжения на завтра.

- Передайте вашему владыке, сэр, - сказала Эдит, - что я беру на себя смелость переговорить с ним об этом предмете в ближайшее время и что я буду говорить с ним с глазу на глаз.

- Сударыня, - сказал ее муж, - мистер Каркер освобожден от необходимости передавать мне какие бы то ни было ваши поручения, и он знает причину, заставляющую меня отказать вам в этом праве.

Он заметил, что она отвела глаза, и проследил за ее взглядом.

- Здесь находится ваша дочь, сэр, - сказала Эдит.

- Моя дочь здесь и останется, - сказал мистер Домби.

Флоренс, вставшая из-за стола, снова села, закрывая лицо руками и дрожа.

- Моя дочь, сударыня... - начал мистер Домби.

Но Эдит перебила его; хотя она не повысила голоса, он звучал так внятно, выразительно и отчетливо, что его можно было бы расслышать и в бурю.

- Повторяю вам, что я хочу говорить с вами с глазу на глаз, - сказала она. - Если вы не сошли с ума, прислушайтесь к моим словам.

- Я имею право, сударыня, - возразил ее муж, - говорить с вами, когда и где мне угодно. А мне угодно говорить здесь и сейчас.

Она встала, словно хотела выйти из комнаты, но затем снова села и, глядя на него с полным спокойствием, сказала тем же тоном:

- Говорите!

- Прежде всего я должен сказать, сударыня, - произнес мистер Домби, что этот угрожающий вид не приличествует вам.

Она засмеялась. Потревоженные бриллианты в ее волосах дрогнули и затрепетали. Говорят, будто некоторые драгоценные камни бледнеют, когда их владельцу грозит опасность. Будь у нее такие камни, заключенные в них лучи света должны были бы угаснуть в это мгновение; бриллианты потускнели бы, как свинец.

Каркер слушал, не поднимая глаз.

- Что касается моей дочери, сударыня, - продолжал мистер Домби, - ее долг по отношению ко мне - знать, какого поведения следует остерегаться. В настоящий момент вы служите весьма ярким примером для нее, и, надеюсь, она извлечет из этого пользу.

- Теперь я не буду вас останавливать, - невозмутимо ответила его жена. - Я не встану, не уйду и не лишу вас возможности высказать все, хотя бы в этой комнате начался пожар.

Мистер Домби кивнул головой, как бы в знак саркастической благодарности за внимание, и снова заговорил. Но уже не с таким самообладанием, как раньше: тревога Эдит в связи с Флоренс и равнодушие Эдит к нему самому и к его неодобрению терзали его, как незаживающая рана.

- Миссис Домби, - сказал он, - быть может, моей дочери для собственного ее усовершенствования не мешает знать, сколь пагубно упрямство и как необходимо его искоренять, в особенности, если кое-кто ему потворствует проявляя при этом неблагодарность, добавлю я, - потворствует, когда честолюбие и корысть уже удовлетворены. Полагаю, и честолюбие и корысть сыграли свою роль, побудив вас занять принадлежащее вам теперь место за этим столом.

- Нет, я не встану, не уйду и не лишу вас возможности высказать все, хотя бы в этой комнате начался пожар, - повторила она слово в слово то, что сказала раньше.