Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

Мистер Пексниф последовал наверх за своими молодыми друзьями и уселся на стул рядом с миссис Тоджерс. Он уже пролил чашку кофе себе на брюки, по-видимому не замечая этого обстоятельства, не видит он и того, что кусок печенья лежит у него на колене.

- Ну, как же они вас чествовали там, внизу? - спросила хозяйка.

- Мне был оказан такой прием, сударыня, - отвечал мистер Пексниф, - что я никогда не смогу вспомнить о нем без слез или думать о нем без волнения. Ах, миссис Тоджерс!

- Силы небесные! - воскликнула эта дама. - Отчего это вы так расстроились, сударь?

- Я человек, сударыня, - произнес мистер Пексниф, обливаясь слезами и еле ворочая языком, - но кроме того, я отец семейства. Кроме того, я вдовец. Мои чувства, миссис Тоджерс, нельзя окончательно задушить подушкой, как малолетних принцев в Тауэре *. Они в полном расцвете, и сколько бы я ни старался подавить их, они все-таки прорвутся!

Тут он вдруг заметил кусок печенья у себя на колене и уставился на него, бессмысленно покачивая головой, с таким убитым видом, будто в этом кондитерском изделии таился его злой гений и мистер Пексниф посылал ему кроткий упрек.

- Она была прекрасна, миссис Тоджерс! - сказал он без всяких предисловий, обращая к ней свои осовелые глаза. - У нее было небольшое состояние.

- Так мне говорили, - отозвалась миссис Тоджерс весьма сочувственно.

- Вот это ее дочери, - сказал мистер Пексниф, указывая на девиц и расстраиваясь еще больше. Миссис Тоджерс в этом не сомневалась.

- Мерси и Чарити, - сказал мистер Пексниф. - Милосердие и Сострадание. Надеюсь, в этих именах нет ничего греховного?

- Мистер Пексниф! - воскликнула миссис Тоджерс. - Какая ужасная улыбка! Уж не больны ли вы, сударь?

Он сжал рукой ее плечо и ответил очень торжественно и очень слабым голосом:

- Хроническое.

- Гастрическое? - вскрикнула испуганная миссис Тоджерс.

- Хроническое, - повторил он с некоторым усилием. - Это хроническое. Хроническая болезнь. Я с детства этим страдаю. Она сведет меня в могилу.

- Боже сохрани! - вскрикнула миссис Тоджерс.

- Да, сведет, - повторил мистер Пексниф, в отчаянии махну" на все рукой. - И пусть, я даже рад. Вы на нее похожи, миссис Тоджерс.

- Оставьте мое плечо, мистер Пексниф, прошу вас. Как бы не увидел кто из джентльменов.

- Ради нее, - сказал мистер Пексниф. - Позвольте мне - в память покойницы. Ради голоса из-за могилы... Вы так похожи на нее, миссис Тоджерс. В каком мире мы живем!

- Ах! Вот уж, можно сказать, ваша правда! - воскликнула миссис' Тоджерс.

- Боюсь, что это легкомысленный и тщеславный мир! - изрек мистер Пексниф, преисполнясь скорби. - Эти молодые люди вокруг нас... Разве они понимают, какая на нас лежит ответственность? Ничуть. Дайте мне другую вашу руку, миссис Тоджерс.

Миссис Тоджерс заколебалась и ответила, что это, пожалуй, ни к чему.

- Разве голос из-за могилы не имеет никакого значения? - сказал мистер Пексниф с нежным укором. - Какое неверие! Чудное созданье!

- Тише! - убеждала его миссис Тоджерс. - Ну что вы это, право!

- Это не я, - ответил мистер Пексниф. - Не думайте, что это я. Это голос, ее голос.

Покойная миссис Пексниф обладала, как видно, необыкновенно густым и хриплым для дамы голосом, несколько даже заикающимся голосом и, сказать по правде, довольно-таки пьяным голосом, если он хоть сколько-нибудь был похож на тот, каким говорил мистер Пексниф. Возможно, однако, что он ошибался.

- Это был радостный день для меня, миссис Тоджерс, но это был и мучительный день. Он напомнил мне о моем одиночестве. Что я такое на земле?

- Джентльмен редких качеств, мистер Пексниф, - отвечала миссис Тоджерс.

- Что же, тут есть своего рода утешение, - воскликнул мистер Пексниф. Но так ли это?

- Лучше вас не найти человека, - сказала миссис Тоджерс. - Я уверена.

Мистер Пексниф улыбнулся сквозь слезы и слегка покачал головой.

- Вы очень добры, - сказал он, - благодарю вас. Для меня всегда большая радость, миссис Тоджерс, осчастливить кого-нибудь из молодого поколения. Счастье моих учеников - это главная цель моей жизни. Я просто души в них не чаю. Они тоже души во мне не чают - иногда.

- Всегда, я думаю, - сказала миссис Тоджерс.

- Когда они говорят, будто ничему не выучились у меня, сударыня, прошептал мистер Пексниф, глядя на миссис Тоджерс с таинственностью заговорщика и делая знак, чтобы она подставила ухо поближе, - когда они говорят, будто ничему не выучились и будто бы плата слишком высока, - они лгут, сударыня! Мне бы, вполне естественно, не хотелось этого касаться, и вы меня поймете, но я говорю вам по старой дружбе: они лгут!