Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

Миссис Гэмп проснулась и села в кресле, причем на стену легла огромная тень ночного сторожа, борющегося со своим пленником.

- Ну! Придержите язык! - воскликнула она сурово и укоризненно. - Нечего тут шум поднимать.

Лицо больного не изменилось, голова его все так же металась, он продолжал бормотать все так же бессвязно.

- Так я и знала, что это ненадолго, уж очень сладко я уснула, говорила миссис Гэмп, слезая с кресла и сердито вздрагивая. - Черт разгулялся, должно быть, до чего ночь холодная!

- Не пейте так много! - закричал больной. - Вы нас всех погубите. Разве вы не видите, как убывает фонтан? Смотрите, здесь только что сверкала вода!

- Сверкала вода, как бы не так! - сказала миссис Гэмп. - А вот у меня, пожалуй, сейчас засверкает чашечка чаю. Ну, нечего так шуметь!

Больной разразился хохотом и смеялся долго, пока смех не перешел в жалобный стон. Резко оборвав стон, он с болезненной непоследовательностью начал считать - и очень быстро:

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть...

- "Раз, два - кружева, - отозвалась миссис Гэмп, которая разводила огонь, стоя на коленях, - три, четыре, - прищемили"... Хоть бы вы язык себе прищемили, молодой человек... "пять, шесть - дров не счесть". Мне бы сюда два-три поленца, чайник и закипел бы.

В ожидании этого желанного результата, она уселась так близко к каминной решетке (которая была очень высока), что упиралась в нее лбом, и некоторое время разгоняла дремоту, водя носом взад и вперед по медному верху решетки. При этом она все время сопровождала беглыми комментариями бред больного, метавшегося в кровати.

- Всего пятьсот двадцать один человек, одеты одинаково, с одинаково искаженными лицами, вошли в окно, а вышли в двери! - кричал больной тревожно. - Смотрите! Пятьсот двадцать два, двадцать три, двадцать четыре. Видите вы их?

- Еще бы! Как же не видеть, - сказала миссис Гэмп, - всех вижу, вон они, с номерами, как на кэбах - гак, что ли?

- Ущипните меня! Чтобы я знал, что мне не кажется! Ущипните меня!

- Вот закипит чайник, буду нам давать лекарство, - невозмутимо отвечала миссис Гэмп, - тогда и ущипну. Да еще как ущипну, если не успокоитесь.

- Пятьсот двадцать восемь, пятьсот двадцать девять, пятьсот тридцать... Смотрите!

- Ну, что там еще? - спросила миссис Гэмп.

- Идут по четверо в ряд, каждый взял под руку соседа, а другому соседу положил руку на плечо. Что это у них на флаге и на рукавах?

- Пауки, может? - сказала миссис Гэмп.

- Креп! Черный креп! Боже мой, зачем они носят его на виду?

- А как же еще носить черный креп? Не прятать же, - возразила миссис Гэмп. - Помолчите-ка лучше, успокойтесь.

Огонь к этому времени начал распространять благотворное тепло, и миссис Гэмп притихла; она все медленнее и медленнее водила носом по каминной решетке и, наконец, впала в глубокую дремоту. Она проснулась оттого, что (как ей показалось) на всю комнату прозвучало знакомое ей имя:

- Чезлвит!

Крик был такой громкий, такой явственный, и в нем звучала такая мольба и мука, что миссис Гэмп вскочила и в испуге бросилась к двери. Ей представилось, будто в коридоре полно народу, будто прибежали сказать ей, что в доме Чезлвитов пожар. Но все было пусто, нигде ни души. Она открыла окно и выглянула наружу: лишь темные, тусклые, нагоняющие тоску крыши домов. Возвращаясь на свое место, она мимоходом взглянула на больного. Все то же, только примолк. Миссис Гэмп стало так жарко, что она сбросила шинель и обмахнулась платком.

- Кажется, даже пузырьки с лекарством зазвенели, - сказала она. - И что такое мне приснилось? Не иначе, как этот проклятый Чаффи.

Догадка была близка к правде. Во всяком случае, понюшка табаку и пение закипающего чайника вполне восстановили душевное равновесие миссис Гэмп, которая отнюдь не отличалась слабостью нервов. Она заварила чай, поджарила гренки с маслом и уселась за чайный столик, лицом к огню.

И вдруг опять, еще страшнее, чем сквозь сон, прозвучал в ее ушах пронзительный крик:

- Чезлвит! Джонас! Нет!

Миссис Гэмп выронила чашку, которую собиралась поднести к губам, и обернулась, вздрогнув так, что подскочил чайный столик. Крик прозвучал с постели.

Было ясное утро и весело всходило солнце, когда миссис Гэмп опять выглянула в окно. Все больше и больше светлело небо и оживлялись улицы; высоко поднимался в летнем воздухе дым только что затопленных печей, и, наконец, совсем разгулялся шумный день.

Миссис Приг пунктуально сменила свою товарку, отлично выспавшись за ночь у другого пациента. Мистер Уэстлок пришел в это же время, но его не впустили, так как болезнь была заразная. Пришел и доктор и покачал головой. Это было все, что он мог сделать при существующих обстоятельствах, но зато он делал это очень внушительно.