Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

- Простите, - сказал Мартин после некоторого колебания, - нельзя ли спросить по поводу одного случая, о котором я прочел в вашей газете: часто ли Всеобщая Воспитательница занимается - не знаю, как бы это выразить, чтобы не обидеть вас, - подлогами? Например, подделкой писем, - продолжал он, видя, что полковник остается совершенно невозмутим и спокоен, - что не мешает ей утверждать, будто они написаны совсем недавно и живыми людьми?

- Что ж, сэр, - ответил полковник, - занимается время от времени.

- А воспитанники? Как они поступают в таком случае? - спросил Мартин.

- Покупают газеты, - сказал полковник. Мистер Джефферсон Брик сплюнул и засмеялся; сплюнул обильно и засмеялся одобрительно.

- Покупают их сотнями тысяч, - заключил полковник. - Мы ловкий народ и умеем ценить ловкость.

- Разве подлог значит по-американски "ловкость"? - спросил Мартин.

- Ну, - ответил полковник, - я думаю, по-американски "ловкость" значит очень многое, что у вас называется по-другому. Зато у вас в Европе руки связаны. А у нас нет.

"И вы этим пользуетесь, - подумал Мартин. - Да еще как бесцеремонно!"

- Во всяком случае, какое бы название мы ни употребили, - продолжал полковник, нагибаясь, чтобы закатить в угол третью пустую бутылку вслед за двумя первыми, - я полагаю, искусство подлога изобрели не здесь, сэр?

- Я тоже так полагаю, - ответил Мартин.

- И другие виды ловкости тоже?

- Изобрели? Нет, думаю, что не здесь!

- Ну, - сказал полковник, - значит, мы все это получили из Старого Света, Старый Свет и виноват, а не Новый. И дело с концом. А теперь, если вы с мистером Джефферсоном Бриком будете любезны пройти вперед, я выйду последним и запру дверь.

Правильно истолковав эти слова как сигнал к отбытию, Мартин спустился с лестницы вслед за военным корреспондентом, который весьма величественно предшествовал ему. Полковник догнал их, и они вышли из редакции "Нью-йоркского скандалиста" на улицу; причем Мартин никак не мог решить, дать ли полковнику в зубы за то, что тот осмелился с ним так разговаривать, или же принять на веру его слова - что он и его газета являются одним из прославленных учреждений этой новой страны.

Было ясно, что полковник Дайвер, будучи уверен в прочности своего положения и в совершенстве зная своего читателя, очень мало беспокоился о том, что думает о нем Мартин или кто бы то ни было. Его остро приправленный товар предназначался для продажи и раскупался бойко; тысячи читателей так же мало могли винить его за то, что они рады валяться в грязи, как обжора повара за свою скотскую неумеренность. Полковника только порадовало бы, если бы ему сказали, что нигде в другой стране такой человек, как он, не мог бы расхаживать по улицам, наслаждаясь своим успехом: это было бы для него лишним подтверждением того, что его труды угодили господствующим вкусам и что сам он законное и характерное порождение национальных нравов.

Они прошли целую милю или больше того по красивой улице, которая, по словам полковника, называлась Бродвеем, а по словам мистера Джефферсона Брика - "утерла нос всему миру". Свернув, наконец, в одну из множества боковых улиц, ответвлявшихся от главной, они остановились перед довольно невзрачным домом. Мартин увидел жалюзи на окнах, крыльцо перед зеленой входной дверью, блестящие белые шишки на столбиках по обе стороны крыльца, похожие на отполированный окаменевший ананас, продолговатую дощечку из того же материала над дверным молотком с выгравированной на ней фамилией "Паукинс" и четырех случайно забредших сюда свиней, заглядывавших в подвальный этаж.

Полковник постучался в дверь с видом человека, который живет в доме, и девушка-ирландка высунулась из окна в верхнем этаже - посмотреть, кто стучит. Пока она успела сойти вниз, к четырем свиньям присоединились еще две-три приятельницы с соседней улицы, и они всей компанией благодушно разлеглись в канаве.

- Майор дома? - осведомился полковник, входя в дверь.

- Вы это про хозяина, сэр? - спросила девушка с нерешительностью, наводившей на мысль, что у них в заведении сколько угодно майоров.

- Хозяин! - сказал полковник Дайвер, останавливаясь на месте, и оглядываясь на своего военного корреспондента.

- О, как унизительны нравы этой Британской империи, полковник! - сказал Джефферсон Брик. - Хозяин!

- Чем же плохо это слово? - спросил Мартин.

- Надеюсь, что его никогда не слыхали в нашей стране, сэр, вот и все, сказал Джефферсон Брик, - за исключением тех случаев, когда его произносит какая-нибудь невежественная служанка, незнакомая с благами нашего строя, так же как вот эта. Здесь у нас нет хозяев.