Алан Джадд - Дело рук дьявола

Открылось это без всякого драматизма, и будь я натурой более живой, столь долгие страдания можно было бы объяснить лишь замедленной реакцией. Через много лет после этого эпизода - мне все еще трудно употребить слово "роман" Шанталь упомянула о нем в момент такой глубокой печали и погружения в себя, что любой мой немедленный отклик был заранее нейтрализован: она бы просто ничего не услышала. Это случилось в день свадьбы нашей младшей дочери. Старшая была уже замужем. Младшая - ее Шанталь особенно любила - тоже некоторое время жила не дома. Я думаю, ее брак подтвердил то, чего Шанталь не могла не знать, но с чем не хотела согласиться, - она больше не нужна своим детям, птенцы вылетели из гнезда. Должно быть, многим женщинам тяжело, когда после долгих лет востребованности они оказываются просто брошены и в лучшем случае их вспоминают время от времени с вежливым участием. Так или иначе, когда мы вернулись домой по-сле долгого и утомительного свадебного приема, в опустевшей и безмолвной квартире нам было не по себе. Шанталь плакала, я ее утешал, но она рыдала все сильнее и вдруг между судорожными всхлипываниями сказала:

- Так плохо мне не было с тех пор, как меня оставил Эдвард.

За этим не последовал связный рассказ, но я избавлю вас от по-дробностей, а себя - от воспоминаний. Эдвард всегда, как она выражалась, "интересовал" ее, но до случая с Катрин между ними ничего не было. Ее соблазнила - я сознательно выбрал это слово - Эдокси. Так же как, подозреваю, и Катрин, и вообще большинство Эдвардовых женщин. Эдокси сводничала - еще один способ сохранять власть; не сомневаюсь, она была очень довольна собой. Но приятное щекотание нервов и легкий флирт у бедняжки Шанталь переросли в страсть. Я называю ее "бедняжкой", потому что заставляю себя думать о ней именно так - чтобы как-то преодолеть все это. Откатной волной ее выбросило в открытое море, с ней никогда такого не бывало; беспомощная, виноватая, она хотела остановиться и хотела идти дальше - пленница неотвязной заботы Эдокси и ленивого, мучительного безразличия Эдварда. Мне было ясно, что он не любил ее, что она для него была просто очередным яблоком, которое он надкусил, но она не могла в это поверить. Она убедила себя, что они с Эдокси отправились за границу, потому что он не мог порвать с ней, пока она рядом. Я не лишал ее иллюзий, но понимал, что он даже не думал о ней, что она не играла никакой роли в его поглощенности собственным несчастьем. Интересно, что хотя мне и недостало великодушия пожалеть ее великой жалостью, я оказался способен великую жалость изобразить; все же она была этого достойна. Но я думаю, что, не желая того, она подозревала правду, и это ее окончательно сломило.

Глава VI

Я уехал из Франции, мне захотелось порвать с прошлым. Шанталь осталась в Антибе, обе дочери со своими мужьями жили поблизости. Это устраивало всех. Я отправился в Лондон и перебивался репетиторством и временной работой. Некоторое время я даже не читал газет, чтобы не наткнуться в них на имя Эдварда.

Гнусное было время, но мне хотелось стать одиноким и свободным, без корней, без окружения, без прошлого, и я приблизился к этому состоянию. Люди на удивление нелюбопытны, когда видят, что ты не хочешь сближаться; видимо, они понимают, что не стоит тратить силы, да и у каждого хватает своих проблем. Лондон - хороший город для одиночества.

Года через полтора я начал выходить из этого состояния и стал искать постоянное место. Резкое увеличение количества отказов недвусмысленно указывало на мой возраст. Долгие годы я оставался вне английской системы образования, а это означало, что бесполезно искать работу, достойную моих седин; кроме того, я выяснил, что невосполнимо пострадал в смысле пенсии. Но вдруг меня пригласили на собеседование в Кнэрсборо, Йоркшир. Я обрадовался, потому что обычно до собеседования дело не доходило.

Город Кнэрсборо понравился мне сразу, как только я вышел из поезда. Хоть он и разросся в последние годы, но несколько основательных старинных зданий, рыночная площадь, река и разрушенный замок по-прежнему притягательны. Я переночевал в маленькой гостинице неподалеку от площади и на следующий день, после собеседования, отправился погулять по городу. Кажется, собеседование прошло успешно и я мог надеяться, что наконец перестану быть вечно временным, мрачным гостем учительских - тем, для кого ищут лишнюю чашку.

Ветреный дождливый йоркширский день отнюдь не действовал на меня угнетающе; скорее радовал. Отвергнув яркие краски Антиба, стремишься к противоположному, и этот несуетный и невраждебный северный город весьма подходил. Мне нравился даже тусклый рассеянный свет. В таком климате свет неярок, сумерки длинны, со множеством оттенков и полутонов, и мне уже стало казаться, что я обитаю в мире призраков. Меня это устраивало.