Клапка Джером: Школьные годы Поля Келвера

Вступая в сговор с обманом, вы подписываете контракт, который нельзя безнаказанно расторгнуть. Может быть, эти одинокие прогулки были полезны для моего здоровья, но, боже, как они были тоскливы! Прибегнув к довольно обычным рассуждениям, я убедил себя, что всякая правда - лишь слова и раз я действительно бегаю по полям, то, рассказывая об этом, я не вру. Чтобы окончательно успокоить свою совесть, я купил большую сумку и на бегу разбрасывал из нее обрывки бумаги.

- Неужели они тебя так ни разу и не поймали? - спрашивала мать.

- Нет, что ты! Они даже издали никогда не видят меня!

- Смотри, милый, будь осторожнее, - советовала мама, - не переутомляйся.

Но я видел, что она гордится мной.

Постепенно на помощь мне пришло воображение, и я часто слышал за собой топот бегущих ног, видел в просветах между деревьями веселые лица моих преследователей и принимался бежать с удвоенной скоростью.

Мое одиночество было бы совсем невыносимым, если бы не Дэн. Подобно тени от большой скалы в знойной пустыне была для меня его дружба, - я всегда мог искать у него утешения. И сейчас можно в любом случае предугадать, на чью сторону встанет Дэн, - он всегда защищает тех, кто-не у власти. Можно заранее сказать, что дело, которое он станет поддерживать, будет непопулярным делом, а его подзащитный - человеком, потерявшим всякую надежду.

- Какой-то ты непонятный парень! - сказал ему однажды при мне наш товарищ по клубу. - Иногда я сомневаюсь, есть ли у тебя вообще какие-нибудь убеждения!

- Я ненавижу толпу! - ответил Дэн, выразив в этих словах всю свою веру.

Он никогда ничего не требовал от меня в ответ на свою привязанность, но всегда был готов поддержать меня, если я в этом нуждался. Когда все мои попытки завоевать любовь школьников оказались тщетными, я пришел к нему за утешением и он меня успокоил, ни разу не позволив себе даже дать мне дружеский совет. Когда же наконец ко мне пришел мой детский успех и я стал меньше нуждаться в Дэне, он не обиделся и не рассердился. Другие люди, их поступки и мысли - даже если они касались его самого, - никогда не интересовали Дэна. Он любил одарять и был непостижимо равнодушен к проявлениям благодарности, - скорее всего, она его даже тяготила. Его душу можно было сравнить с бьющим вверх ключом, который выражает свою сущность, отдавая воду, но сам вобрать ее не может.

Популярность пришла ко мне совершенно неожиданно, когда я потерял уже всякую надежду добиться ее, и, придя, она удивила и раздосадовала меня.

Постепенно я стал замечать, что ребята ищут моего общества.

- Пошли с нами, Келвер, - говорил представитель какой-нибудь группы, направлявшейся домой, - мы идем в твою сторону. Пошли!

Иногда я шел с ними, но чаще, едва мы успевали дойти до ворот, как появлялся другой отряд, оспаривавший у моих спутников право наслаждаться моим обществом:

- Сегодня он идет с нами, он обещал!

- Нет, не обещал!

- Лет, обещал!

- Во всяком случае с вами он не пойдет! Понятно?

- Как это не пойдет, кто это сказал?

- Я!

- А ну, Дик, дай-ка ему по затылку!

- Только попробуй, Джимми Блейк! Как бы я тебя сам не стукнул! Пошли, Келвер!

Я стал прямо какой-то царицей красоты, благосклонности которой добивались сражавшиеся на турнире рыцари. Спор и в самом деле не раз решался весьма примитивным способом, и победившая сторона, торжествуя, уводила меня с собой.

Все это было для меня загадкой, пока я не обратился за разъяснениями к Норвалу - на самом деле этого мальчика звали Джордж Грампиан, но мы называли его Норвал, считая это очень остроумным. Сначала Порвал находил удовольствие в том, что всячески изводил меня, но потом вдруг стал одним из моих самых горячих поклонников. Понять все это было довольно трудно. Он учился во втором одиннадцатом классе и считался лучшим после Дэна драчуном в школе. Если я смогу понять, отчего так переменился ко мне Норвал, тогда мне все станет ясно. И вот, когда он как-то раз кинулся ко мне в раздевалке и, взяв меня под руку, стал уговаривать пойти с ними к Кемден-таун, я спросил его напрямик:

- Почему это я должен идти с вами? Почему вы этого хотите?

- Ты нам нравишься.

- Но почему?

- Как почему? Да просто потому, что ты такой занятный. Ты всегда откалываешь такие смешные номера!

Этот ответ поразил меня словно пощечина. Я мечтал добиться популярности благодаря героическим чертам своего характера. Во всех учебниках я читал о том, как завоевывали всеобщую любовь и восхищение Леонард и Мармадюк. Мы проходили Мармадюка в младшем пятом классе и называли его Мармеладом (учебники не предусмотрели возможность такого бедствия!). Оба они добились успеха благодаря цельности натуры, благородству, доброте сердца, остроте ума в сочетании с известной долей проворства, природной склонностью к игре в кегли и способностью к прыжкам, - правда, последние достоинства проявлялись у них только между прочим. Но ни один из этих героев ни разу в своей жизни не пошутил, ни случайно, ни нарочно!