Джером Джером - Как мы писали рассказ

«Ты с ума сошла, – говорила моя мать, – зачем ты это сделала?»

«Моя милая Эмма, – отвечала та, – что же мне еще оставалось делать? Ведь ты знаешь, я совсем не умею играть, и мне обязательно нужно было выкинуть нечто необыкновенное, чтобы показать, что я все же артистическая натура!»

Мы – марионетки, наряженные в маскарадные платья. Наши голоса – это голос невидимого хозяина балагана, и имя этому хозяину – «условность». Он дергает за нити, а мы отвечаем судорогами страсти или боли. Человек это нечто вроде тех огромных длинных свертков, которые мы видим на руках у кормилиц. На вид это – масса тонких кружев, пушистого меха и нежных тканей, а где-то внутри, скрытый от взгляда всей этой мишурой, дрожит крохотный красный комочек человеческой жизни, который проявляет себя только бессмысленным плачем.

– На самом деле существует только одна повесть, – продолжал Джефсон после долгого молчания, скорее высказывая вслух свои собственные мысли, чем говоря со мной. – Мы сидим за своими письменными столами и думаем и думаем, и пишем и пишем, но повесть остается всегда одна и та же. Люди рассказывали, и люди слушали ее уже много лет тому назад. Мы рассказываем ее друг другу сегодня и будем рассказывать ее друг другу тысячу лет спустя. И эта повесть такова: «Жили когда-то мужчина и женщина, и женщина любила мужчину». Мелкий критик будет кричать, что это старо, и требовать чего-нибудь поновее. Он полагает, подобно детям, что в нашем мире еще может быть что-то новое.

Здесь мои записки кончаются. И больше в тетради ничего нет.

Думал ли еще кто-нибудь из нас об этом нашем романе, собирались ли мы еще для его обсуждения, был ли он начат, был ли прерван, не знаю.

Есть одна волшебная сказка. Я прочел ее много-много лет тому назад, но она до сих пор сохранила для меня свое очарование. Это сказка о том, как один маленький мальчик взобрался однажды на радугу и в самом конце ее, за облаками, увидел чудесный город. Дома в нем были золотые, а мостовые – серебряные, и все озарял свет, подобный тому, который на утренней заре освещает еще спящий мир.

В этом городе были дворцы, такие красивые, что в одном созерцании их таилось удовлетворение всех желаний; храмы – столь величественные, что достаточно было преклонить там колена, чтобы очиститься от грехов. Мужчины этого чудесного города были сильны и добры, а женщины прекрасны, как грезы юноши.

Имя же этому городу было «Город несвершенных деяний человечества».

Вполголоса (итал.)