Филипп Эриа: Золотая решетка

- Ах вот как?.. Что ж, от души поздравляю, Валентин. Передай от меня привет жене. Если только ты сказал ей, что поехал ко мне.

Поверенный Агнессы предупредил ее, что дело может рассматриваться в суде лишь через несколько месяцев, и у нее будет достаточно времени, чтобы собрать необходимые документы. Она повидалась с адвокатом, и, хотя он, подтверждая мнение ее поверенного, сказал, что процесс не сулит ей ничего хорошего, Агнесса для очистки совести собрала все, что мог потребовать защитник. Но в глубине души была уверена что проиграет дело.

Она повидалась также и о супругами Жанти, поставив им предварительно по телефону условие, что они не будут поднимать никаких разговоров по поводу опротестованного завещания. Агнесса не нашла большой поддержки на улице Ренкэн. Дядя и тетка очень сдали - немного осталось от их прежней стойкости. Луиза Жанти все жаловалась: жаловалась на дороговизну, на то, что она не может повысить своим жильцам квартирную плату, хотя это было бы справедливо, жаловалась, что вся жизнь пошла вкривь и вкось и к теперешним условиям совершенно невозможно "приладиться" - это свое новое слово она твердила по любому поводу. Она вспоминала, как жилось раньше, после войны четырнадцатого года, и еще раньше, до той войны, и во времена, еще более отдаленные.

- Ведь я, детка моя, совсем старенькая, - говорила она. - Подумай, я прекрасно помню выставку восемьдесят девятого года!

Она вся уходила в воспоминания, в самые далекие воспоминания.

Где находил прибежище своей душе дядя Александр - трудно было сказать. Перед Агнессой сидел в глубоком кресле восьмидесятилетний старик, согбенный под бременем лет, все еще улыбавшийся, но уже бездеятельный, неизменно молчаливый - в нем почти ничто не напоминало былого вольнодумца, слившего бунтарем в семействе Буссардель, ученого-филолога, хранителя библиотеки, на которого косо смотрели на авеню Ван-Дейка; еще менее походил он на человека, который состоял в одной из подпольных организации, группировавшейся вокруг Музея Человека. Агнесса заметила, что он не носит ленточки от медали за участие в Сопротивлении, которую она видела у него на лацкане фрака в вечер помолвки Жильберты. Все это уже отошло в прошлое.

Однако Агнесса узнала от стариков Жанти две интересные новости, касавшиеся ее родни. Во-первых, оказалось, что ее племянник Ален, младший сын Поля Буссарделя, записался добровольцем в экспедиционный корпус, посланный в Индокитай, и уже несколько месяцев воюет там. Сделал он это не по собственному желанию и не из патриотических чувств, а по требованию своего отца, но также из чисто буссарделевской гордыни. Тетя Луиза подробно рассказала всю эту историю. Ален учился в лицее Жансон и, готовясь в институт, налегал на высшую математику; в том же классе учился и Режи Вакрель, герой нашумевшего уголовного процесса. Ален не очень дружил с Вакрелем, не якшался с его приятелями. Но все-таки был знаком с этим субъектом, как и с прочими своими одноклассниками. На беду Алена, Вакрель раза два-три отвозил его в долину Монсо на своей машине. А машина эта была краденая, перекрашенная, и около нее в декабре следующего года нашли в овраге в лесу Фонтенбло мертвую девушку. Следствием было установлено, что авария была подстроена и что девушка умерла до падения машины в овраг от неудачного аборта. Следствие добралось до лицеиста Вакреля - он все отрицал; некоторых одноклассников Вакреля, знавших его машину, вызвали в качестве свидетелей. Алена Буссарделя следствие больше не беспокоило, но и того, что произошло, оказалось достаточно, и даже чересчур много. Само занесение в материалы следствия его показаний домашние сочли позором.

- Я требую, - сказал отец, - чтобы ты завтра же записался добровольцем в экспедиционный корпус. В девятьсот пятнадцатом году меня заставили пойти на войну из-за проступка куда менее важного: школьный надзиратель нашел у меня в парте фривольный роман, и директор послал эту книгу моему отцу, а с ним шутки были плохи.

- Что ж, прекрасная смерть! - ответил Поль.

Второй сын Теодора не уступал брату в стремлении подражать манерам и тону покойного отца. Свидетельницей этой сцены была Жанна-Поль, и через нее-то поучительная семейная история стала известна всей родне. И эта образцовая мать, не раз проявлявшая твердость характера и глубину познаний, видя, что сыну совсем не улыбается перспектива сражаться в Индокитае, воскликнула:

- Что ж поделаешь, бедное дитя мое! Вы желали, чтобы вам предоставили всякие свободы, и вот теперь вы, как негры в Сан-Доминго: их наконец освободили, но оказалось, что они не способны сами управлять собой.