Пенелопа Фицджеральд - Книжная лавка

Как только Сэм Уилкинс наладил работу водопровода и укрепил ванну настолько, что и сам остался доволен проделанной работой, а на крыше заменили всю разбитую черепицу, Флоренс Грин храбро покинула прежнюю квартиру и, прихватив немногочисленные пожитки, переселилась в Старый Дом. Но даже после того, как кафельная плитка с рисунком в виде водяных лилий вновь вернулась на стены ванной, дом по-прежнему производил впечатление места, где спокойно жить попросту невозможно. По ночам продолжали раздаваться странные звуки, более всего напоминавшие полтергейст, хотя все ранее неисправные водопроводные трубы теперь замолкли. Но для чего, скажите, нужны смелость и терпение, если их никогда не подвергать испытаниям? Флоренс надеялась только, что «постукач» не станет ей мешать во время примерки нового платья, которое должна была принести Джесси Уэлфорд. Однако ордалия так и не состоялась: Флоренс получила от Джесси записку с просьбой прийти на примерку к ней в ателье, находившееся в соседнем доме.

– По-моему, это все-таки не мой цвет, – растерянно повторяла Флоренс, вертясь перед зеркалом. – Как вы его назвали? Рубиновый? – Ей было приятно слушать, как Джесси называет этот оттенок «скорее гранатовым или даже темно-терракотовым». И все же что-то не удовлетворяло Флоренс в том отражении, которое – пусть даже в платье цвета терракоты или граната – мелькало в зеркале. – И сзади, по-моему, сидит не очень хорошо… Хотя, может, если я попытаюсь большую часть времени простоять, подпирая спиной стену…

– Платье отлично сядет, как только вы его немного поносите, – твердо возразила портниха. – И потом, любое платье следует украшать аксессуарами, дабы основное внимание сосредоточилось именно на них.

– Вы уверены? – спросила Флоренс. Примерка нового платья становилась, похоже, чем-то вроде тайного заговора, нацеленного на то, чтобы никто самого платья даже не заметил.

– Осмелюсь утверждать, что у меня, так или иначе, куда больше опыта в подобных вещах, чем у вас. Уж я-то знаю, как следует одеваться для вечернего выхода в свет, – сказала мисс Уэлфорд. – Я ведь, знаете ли, люблю играть в бридж, но здесь у нас играть, собственно, не с кем, а потому я дважды в неделю езжу во Флинтмаркет. Ставка по утрам, конечно, маленькая, но по вечерам она удваивается. К тому же вечером, разумеется, необходимо вечернее платье.

Джесси отошла на пару шагов, заслонив собой зеркало, затем вернулась на прежнее место и снова стала что-то перекалывать и подправлять. Но Флоренс отлично понимала: никакими поправками ничего не изменишь – она так и останется невзрачной, да и росту ей это не прибавит.

– Лучше бы мне вовсе на этот прием не ходить! – вырвалось у нее.

– Ну что вы! Я бы, например, с удовольствием на вашем месте оказалась и ни за что отказываться бы не стала. Жаль только, что миссис Гамар предпочитает еду заказывать из Лондона, а впрочем, все наверняка будет организовано как полагается – во всяком случае, не нужно будет стоять и пересчитывать сэндвичи. А вы, когда там окажетесь, даже не думайте беспокоиться о том, как выглядите. Да к вам никто и не станет так уж приглядываться; и потом, вы в любом случае вскоре поймете, что знаете почти всех присутствующих.

Но Флоренс чувствовала, даже совершенно точно знала, что все будет совсем не так. И эти опасения полностью оправдались. Во-первых, в Имении не оказалось прихожей – такой, где обычно оставляют пальто и шляпы, по которым можно сразу догадаться, кто уже пришел, прежде чем решиться самой войти в гостиную. Там был настоящий холл со стенами, отделанными панелями из полированного вяза, и уже в холле чувствовалось теплое дыхание дома, который понятия не имел, что такое холод. Флоренс мельком глянула на себя в зеркало, куда более роскошное, чем в ателье «Рода», и подумала, что лучше бы она это красное платье все-таки не надевала.

Прямо перед собой она увидела дверь, ведущую в очень красивую комнату с бледно-зелеными стенами – этот цвет был по-прежнему весьма рекомендован в георгианском обществе, – и из этой комнаты доносились незнакомые голоса. Флоренс обратила внимание на множество фотографий в серебряных рамках, которые стояли и на рояле, и на многочисленных маленьких столиках; по этим фотографиям можно было отчасти представить себе те весьма разветвленные семейные связи, благодаря которым Вайолет Гамар имела доступ к столь могущественным персонам, какие обитателям Хардборо даже не снились. Муж Вайолет, которого все называли исключительно Генералом, бродил из комнаты в комнату, открывая всевозможные дверцы и ящики с таким видом, словно никак не мог найти то, что оправдывало бы эти его шатания. В 1950-е годы на лондонской сцене шло множество пьес, в которых отдельные персонажи только и делали, что входили или выходили из разных дверей, потом исчезали и появлялись лишь в заключительном акте часа три спустя. Генерал отлично вписался бы в такую пьесу. Он кружил, изображая радостное оживление и на всякий случай улыбаясь, среди столов с закусками и, видимо, не терял надежды, что вскоре его услуги, хотя бы на несколько минут, все же понадобятся, ведь в любом случае открывать шампанское – дело совсем не женское.