Макс Фриш - Пьесы

Бенджамин. Я не моложе многих других.

Капитан. Ты быстро привыкнешь, вот увидишь.

Бенджамин. К чему?

Капитан. Здесь такие же будни, как и всюду. Вот наш лейтенант- когда нет девочек, сидит все время за шахматами и все время проигрывает. Томас это вон тот, за ним - рисует дом, который после войны получит каждый рабочий. Устраиваемся как можем... Ты в первый раз сегодня вылетаешь?

Бенджамин. Да.

Капитан. Я это все говорю не в утешение тебе - про будни. Человек привыкает ко всему. Я здесь старше всех, уже можно сказать - старик, потому что я здесь пятый год. До войны я участвовал в деле своего отца - мы торговали шерстью. Тоже было чертовски нудное занятие.

Бeнджамин. Я не боюсь.

Капитан. Не боишься?

Бенджамин. Вам, конечно, смешно...

Капитан. И это ты со временем поймешь, Бенджамин, - есть вещи, о которых мы никогда не говорим. Табу! Боится человек или не боится - кто об этом спрашивает?

Бeнджамин. Я не хотел сказать, что я храбрый. Я даже думаю, что я вовсе не храбрый. Но я и не боюсь. Я себя вообще еще не знаю.

Капитан. Послушай, сколько тебе лет?

Бенджамин. Двадцать. То есть двадцать с половиной.

Капитан. Напиши своей девушке, что капитан передает ей привет. В двадцать лет мы тоже не скучали...

Бeнджамин. Я не пишу никакой девушке.

Капитан. Почему?

Бенджамин. Потому что у меня никакой нет.

Капитан. Тоже мне мужчина!

Бенджамин. После школы сразу началась война...

Капитан. Я смотрел, как ты писал - целых два часа, Бенджамин, так пишут только девушке - очень хорошей и очень славной девушке.

Бенджамин. Я писал не письмо.

Капитан. Постой-постой, уж не поэт ли ты?

Бенджамин. Я хотел бы им стать, капитан, если война не сожрет нас.

Капитана зовут из-за сцены.

Капитан. Иду, иду! (Уходит.)

Лейтенант. Я не сдамся.

Другой. Так мы не успеем. Все равно ты проиграл.

Лейтенант. А это мы еще посмотрим.

Другой. Тебе уже ничто не поможет.

Лейтенант. Давай оставим все как есть, а завтра доиграем. Ход мой.

Надевают куртки.

Радист. А все остальное - все, что было? Я тоже не хотел этому верить, приятель, - это намного удобнее, я знаю! Я тоже не хотел этому верить: люди, подвешенные за челюсть на крюк, детские башмачки с отрубленными ногами...

Эдуард. Перестань!

Радист. Я тоже не хотел этому верить. И все-таки это было, приятель, было: тысячи, сотни тысяч - задушенных газом, как саранча, обуглившихся, уничтоженных...

Эдуард. Перестань, слышишь?

Радист. Мир не прекрасен.

Эдуард. А ты думаешь, мы сегодня ночью сделаем его лучше?

Радист. А что нам делать? Я тебя спрашиваю. Дать себя перебить?

Эдуард. Наши бомбы не сделают его лучше - и нас тоже.

Радист. Так попытайся сделать это своей музыкой! Попытайся...

Эдуард. Я пытаюсь думать, вот и все!

Радист. Мы не можем иначе!

Эдуард. Возможно. В этом-то и вся чертовщина...

Пауза.

Радист. Когда еще были живы моя мать, мой отец, сестренка... господи, я думал точно так же, как и ты. Есть одно-единственное право на земле - право для всех. Есть одна-единственная свобода, достойная этого названия, свобода для всех. Есть один-единственный мир - мир для всех...

Эдуард. А теперь?

Радист. Я казался себе таким мудрым!

Эдуард. А теперь - теперь ты все потерял, и твою мудрость тоже?

Радист. Это не мудрость, Эдуард. То, что но выдерживает проверки жизнью, - это не мудрость! Это - иллюзия, мечтание, красивые слова.

Эдуард. Мы же сами дали их миру, красивые слова: мы говорили о праве, а сами несем насилие, мы говорили о мире, а сами порождаем ненависть, ненависть...

Радист. Ты не потерял ни матери, ни отца, ни сестренки... Ты не видел этого собственными глазами: моего отца они расстреляли перед дверью дома, он даже не успел спросить, что случилось... Мою сестренку они загнали в церковь вместе со всей деревней - с женщинами, девушками, грудными детьми, - а потом церковь подожгли - из огнеметов... Ты не видел этого собственными глазами. О, как я завидую таким, как ты.

Эдуард молчит.

Господи, я ведь тоже пытаюсь думать, не проходит и дня... За все это, думаю я, наступит, должна наступить кара.

Эдуард. Кара?

Радист. Кара эта не от нас...

Эдуард. А от кого же?

Радист. Нельзя издеваться над людьми и думать, что того, кто издевается, это не коснется - не коснется твоей матери, твоих детей... Кара эта не от нас... Их ложь, их высокомерие, их безумие - какое бы нам было до всего до этого дело, если б мы не стали их жертвами? Я знаю, есть много прекрасных занятий - играть на скрипке, читать книги, скакать на лошадях, растить детей...