Роман Гари - Голубчик

Без четверти восемь - вдруг мадемуазель Дрейфус не утерпит и придет пораньше - я стоял на площадке десятого этажа. С фиалками в руке, готовый распахнуть дверь лифта.

Девять. Пять минут десятого. Мадемуазель Дрейфус нет. Служащие прибывали порциями, и я уже перестал открывать им дверь - не нанялся.

Девять пятнадцать.

Двадцать.

Мадемуазель Дрейфус нет.

Не сдамся. Не дрогну, не уступлю ни пяди. Пусть ухмыляются - люди есть люди, ведут себя чисто по-человечески... или нечисто... все равно, пусть... На том стою с букетиком фиалок, фиалки тоже стойко пахнут.

Девять двадцать пять. Мадемуазель Дрейфус все нет. Меня бросало в жар и в холод и постепенно скручивало в узел. Но вдруг осенило: она, наверно, ждет меня внизу, чтобы, как обычно, подняться вместе, навеки вместе, а меня нет, и она все стоит и стоит. Я бросился по лестнице вниз как ошпаренный, но опоздал, перед лифтом никого, а кабина уже спускается. Что ты будешь делать, сплошные накладки, не дай Бог, мадемуазель Дрейфус решит, что я морочил ей голову или в последний момент передумал, потому что она черная. Эта мысль буквально подкосила меня, я сел на ступеньку, не выпуская из рук стаканчика с фиалками. Ведь это ужасно! Я только и мечтаю, чтобы у нас были черные детишки и чтобы мы все: они, я, мадемуазель Дрейфус и Голубчик сплотились в крепкое семейное ядро. Готов хоть в пещере с ними жить, по обычаю предков - пожалуйста! Во мне нет ни капли расизма, вот уж за что ручаюсь. Покончить с этим недоразумением во что бы то ни стало! Наверно, мадемуазель Дрейфус сидит у себя и переживает, покинутая и униженная.

Надо действовать, и немедленно! Я обошел все кабинеты, не расставаясь со стаканом и букетом. Заглянул в каждую дверь, невзирая на смеющиеся лица. Ходил с протянутой рукой, пока вконец не потерял голову. И не только голову - меня казнили, четвертовали. Не чуя рук и ног, открывал я дверь за дверью, входил, озирался, ни с кем не здоровался - в тот момент я был способен на все. В конце концов я сунулся со своими фиалками в кабинет директора.

- Что с вами, Кузен? - спросил он.

Я стоял, задыхаясь от гонки по этажам и злости на весь мир.

- Вы хотите преподнести мне цветочки?

- Да не вам, черт побери! - Я распалился так, что в одиночку учинил бы штурм Бастилии. - Я ищу знакомую, мадемуазель Дрейфус.

- Так фиалки для нее?

- Это мое личное дело.

Гори все огнем. Чего бояться, когда такой ужас. Конечно, я рисковал своим будущим, но на самом деле рисковать было нечем: будущее есть там, где есть двое, а где их нет, там нет и будущего. Это каждый знает с колыбели, и не заводите меня, не то, мать вашу за ногу, как одичаю да как начну изготавливать домашние бомбы из подручных материалов!

- Успокойтесь, старина.

Конечно, так всегда, этим сволочам главное - покой. Я тебе устрою покой, старый хрыч. Сам покойничком станешь, ни забот, ни хлопот, лафа да и только!

Отчаянным усилием воли я все же загнал себя в рамки и сказал:

- Простите, господии директор. Я ошибся. Я ищу одну из наших служащих, мадемуазель Дрейфус.

После чего повернулся и пошел к двери.

- Мадемуазель Дрейфус у нас больше не работает. Она уволилась.

Я застыл, вцепившись в дверную крючку. То есть кручку. Да тьфу ты, ручку!

- Когда?

- Ну, подала заявление заранее, как положено. А вы не знали?

Дверь заклинило. Или не дверь, а меня. Словом, что-то где-то заклинило, это факт. Я никак не мог повернуть ручку. Такая круглая медная штуковина. Скользкая, не ухватишь.

Крутил направо и налево - ни в какую. Заклинило внутри. Заело. От натуги я весь затянулся узлами, но открыть дверь не мог.

Директор подошел и положил руку мне на плечо.

- Ну-ну! Не расстраивайтесь... Успокойтесь... Это что же, так серьезно?

- Мы собираемся пожениться.

- И она не предупредила вас, что уходит?

- Всего не упомнишь, нам надо столько всего обсудить, что мелочи забываются.

- Но как же она не сказала вам, что уезжает на родину, в Гвиану?

- Извините, господин директор, но тут что-то заклинило, дверь не открывается.

- Позвольте, я... Вот. Надо было просто повернуть.

- Знаете, на мой взгляд, старые, дедовские ручки без всяких выкрутасов были куда практичней. А эта дрянь скользкая - не ухватишься.

- Понимаю... Никак не ухватишься. Выскальзывает из рук. Возможно, вы и правы, Кузен.

- Все это с самого начала ни к черту не годится, если хотите знать мое мнение, господин директор.

- Да-да.

- Отвратительно, из рук вон, господин директор. Чего уж там, говорю, что думаю, а думать я не разучился, уж не обессудьте.