Роман Гари - Жизнь и смерть Эмиля Ажара

Критик из "Экспресса" объявил, ссылаясь на обмолвку человека, связанного профессиональной тайной, что у Ажара в его предыдущих книгах были "помощники", в числе коих, конечно, и я, но "Псевдо" Ажар явно написал в одиночку, без соавторов. Эта книга, по его выражению, была в спешке "выблевана" автором, ибо у молодого писателя от славы голова пошла кругом, он отверг "помощников", отказался следовать их советам и взялся за дело сам, кое-как. Отсюда, провозглашает наш критик, и отсутствие "уловок", "ремесла", которое чувствовалось, по его мнению, в двух первых книгах, и сырой, "выблеванный" текст. Пресвятая Богородица! Уж что как не "Псевдо" написано старым прожженным профессионалом! "Уловка" состояла в том, чтобы ее не заметили. Потому что этот роман о смятении, панике молодого человека перед жизнью я писал с двадцати лет, бросал, начинал снова, таскал за собой рукопись через войны, по морям и континентам с ранней юности, настолько ранней, что друзья моих студенческих лет Франсуа Бонди и Рене Ажид спустя четыре десятилетия узнали в "Псевдо" два отрывка, которые я не включил когда-то в "Вино мертвецов": о насекомых-полицейских, ползающих в борделе, и о Христе, мальчике и спичке -- я их читал им в своей студенческой комнате на улице Роллен в 1936 году.

Добавлю для любителей извращений, что этот мсье Галле, дабы окончательно добить Ажара, ибо тот находился тогда в центре внимания, напоминает, что именно я, его дядюшка, написал "прекрасную книгу" "Обещание на рассвете". Эту "прекрасную книгу" он разнес в пух и прах, когда она вышла...

В "Псевдо" все за небольшим исключением есть плод литературной фантазии. Образ Поля Павловича, его неврозы, психозы, "сдвиги в сознании" и больничные перевоплощения мною полностью выдуманы, причем без его согласия. Я написал книгу за две недели в моем женевском убежище и позвонил ему.

-- У меня в романе действует вымышленный Поль Павлович. Совершенно безумный. Мне нужно было передать острое чувство тревоги, и я наградил им тебя. Заодно я рассчитался и с самим собой, точнее, с легендой, которую мне навязали. Себя я тоже придумал от начала до конца. Получились два романных персонажа. Ты не против? Цензуры не будет?

-- Не будет.

Я восхищаюсь душевной силой -- английское слово "fortitude" подошло бы больше, -- с которой мой двоюродный племянник согласился прослыть "чокнутым".

Единственные подлинные детали -- это те, которые касаются наших общих родственников: я имею в виду моего дядю по матери Илью Осиповича Овчинского, приходящегося Полю дедом. Этот кусок был написан в 1959 году и должен был войти в "Обещание на рассвете". Я тогда сообщил об этом матери Поля, моей двоюродной сестре, но ее задело, что я пишу о ее отце в юмористическом тоне. Я и сам сознавал, что предавать огласке некоторые обстоятельства было в тот момент невозможно. Поэтому я отложил эти страницы в сторону и включил их в "генеалогическое древо" в "Псевдо". Я получил сведения о лечении психических заболеваний у доктора Бертанья, точно так же как во время работы над "Светом женщины" меня просвещал относительно афазии доктор Дюкарн из Сальпетриер.

Только когда "Голубчик" был уже закончен, я принял решение опубликовать его под псевдонимом без ведома издателя. Я чувствовал, что писательская известность, вся система мер и весов, по которой оценивались мои книги, "лицо, которое мне сделали", несовместимы с самим духом этого романа.

Я уже дважды пытался вырваться, скрывшись под псевдонимами: Фоско Синибальди для "Человека с голубем" -- было продано пятьсот экземпляров, и Шатан Бога для книги "Головы Стефании", которую начали покупать только тогда, когда я признался в авторстве.

Итак, я знал, что "Голубчик", первый роман неизвестного писателя, будет продаваться плохо, но инкогнито было для меня важнее. Поэтому я не стал посвящать в свой план издателя. Рукопись была прислана из Бразилии стараниями моего друга Пьера Мишо. С автором, неким молодым скитальцем, он якобы познакомился в Рио: тот был не в ладах с правосудием, и путь во Францию ему был заказан.

Рецензия читательского комитета в издательстве Галлимара оказалась посредственной. Только страстная настойчивость первой рецензентки, которая читала роман до передачи его августейшему комитету, убедила в конце концов издателя, решившего отказаться от публикации, все-таки порекомендовать книгу издательству "Меркюр де Франс". Энтузиазм Мишеля Курно довершил дело.

Пьер Мишо, не имея возможности сослаться на чей-то весомый "авторитет", вынужден был согласиться на сокращения. Выбросили по нескольку фраз там и тут, одну главу целиком в середине и одну в конце. Эта последняя "экологическая" глава была для меня важной. Но, должен признать, что ее "положительный" аспект, ее "программность" -- там, где герой, превратившись в питона, оказывается на трибуне экологического митинга, -- действительно выбивалась из общего тона книги. Поэтому я хочу, чтобы "Голубчик" продолжал выходить в том виде, в каком он впервые был представлен публике. "Экологическую" главу можно опубликовать отдельно, если мое творчество еще будет кому-нибудь интересно.

Читать дальше