Иоганн Гете - Сказка из 'Разговоров немецких беженцев'

После некоторого молчания золотой король спросил:

- Откуда вы пришли?

- Из мира,- ответствовал старик.

- Куда вы идете? - спросил серебряный король.

- В мир,- сказал старец.

- Зачем вы здесь? - спросил медный король.

- Чтобы сопровождать вас,- ответствовал старец.

Король из сплава собрался было заговорить, но тут золотой король сказал, обращаясь к блуждающим огням, слишком близко подступившим к нему:

- Уйдите прочь! Мое золото не для вас.

Тогда они подошли к серебряному королю и начали к нему льнуть, от их пламени его одеянье красиво светилось желтоватым отблеском.

- Я рад видеть вас,- сказал он,- но напитать не могу, насыщайтесь на стороне, а мне приносите ваш свет.

Они отошли и прошмыгнули мимо медного короля, который их как будто и не заметил, к тому королю, что был из сплава.

- Кто будет властвовать миром? - крикнул он прерывистым голосом.

- Тот, кто стоит на своих ногах,- ответствовал старец.

- Это я,- сказал король из сплава.

- Скоро это откроется,- ответствовал старец,- ибо урочный час близок!

Красавица Лилия обняла старика и от всего сердца поцеловала его.

- Праведный старец,- сказала она,- благодарность моя безгранична, ибо в третий раз слышу я эти знаменательные слова.

Молвив так, она вдруг еще крепче прижалась к старику; земля у них под ногами заколебалась, старуха и юноша тоже держались друг за друга, только непоседливые огоньки ничего не заметили.

Храм двигался,- это ясно ощущалось,- двигался, чуть покачиваясь, как корабль, медленно покидающий гавань, когда якорь поднят. Казалось, на его пути расступаются недра земли; он ни на что не натыкался, ни одна скала не преградила ему дорогу.

Несколько мгновений казалось, будто через отверстие купола в храм тонкими струйками льется дождик. Старец крепче обнял красавицу Лилию и сказал:

- Над нами река, мы скоро будем у цели.

Спустя немного им показалось, будто движения больше нет, но они обманулись, храм подымался наверх. Вдруг у них над головой раздался невероятный грохот. Над ними, беспорядочно теснясь, прорывались в отверстие купола доски и балки. Лилия и старуха отпрянули в сторону; старец с лампадой схватил юношу, и они остались на месте. Лачуга перевозчика,- это ее, подымаясь наверх, оторвал от земли и поглотил храм,- медленно падая, накрыла юношу и старца.

Женщины подняли крик, а храм содрогнулся, словно корабль, неожиданно наскочивший на сушу. Испуганные, бродили они впотьмах вокруг лачуги; дверь была заперта, на их стук никто не отзывался, они принялись стучать настойчивей, и сколь же велико было их изумление, когда под конец дерево зазвенело. Хижина изнутри и снаружи силой лампады, в ней заключенной, была превращена в серебряную. Вскоре изменился и весь ее облик: благородный металл отказался от плохо подогнанных одна к другой досок, подпорок, балок и расширился в великолепное здание чеканной работы. Внутри большого храма стоял теперь не менее великолепный маленький, своего рода достойный его алтарь.

Благородный юноша поднялся по внутренней лестнице. Старец с лампадой освещал ему путь, их сопровождал старик в белой короткой одежде, с серебряным веслом в руке,- в нем все сразу признали перевозчика, прежнего обитателя преображенной лачуги. Прекрасная Лилия поднялась по ступеням наружной лестницы, которая вела из храма в алтарь, но и сейчас еще ей, надлежало держаться в отдалении от милого ее сердцу юноши. Старуха, рука которой за то время, что лампада была сокрыта, еще уменьшилась, воскликнула:

- Неужто мне суждено на всю жизнь остаться несчастной? Неужто среди стольких чудес не сыщется ни одного для спасения моей руки?

Муж указал ей на отворенные врата храма.

- Смотри, уже светает, поспеши искупаться в реке! - сказал он.

- Ну и совет! - крикнула она.- Этак я вся целиком почернею и исчезну: долга-то я еще не выплатила!

- Ступай,- сказал старик,- и слушай меня: все долги уже выплачены.

Старуха быстро убежала, и в то же мгновение восходящее солнце осветило купол, венчающий храм. Старец стал между юношей и девой и возгласил: - Три начала властвуют миром: мудрость, свет и сила.

При первом слове встал золотой король, при втором - серебряный, при третьем медленно поднялся медный, и тут же король из сплава неуклюже опустился на сиденье. Невзирая на торжественность минуты, тот, кто его видел, еле сдерживался от смеха: король не сидел, и не лежал, и ни к чему не прислонялся,- он весь осел какой-то бесформенной массой.