Бертрам Глас - История розги (Том 2-3)

Флагелляция детей может привести совершенно к неожиданным результатам. Если произвести наблюдения над детьми, то можно заранее указать на будущих флагеллянтов. Такими непременно будут те, которые находят удовольствие в наказании и охотно ложаться под розги, умышленно совершая поступки, за которые их ждет порка, а также те дети, которые любят играть в учителя и учеников, при этом просят, чтобы их секли под разными предлогами.

То, что происходит в семьях, ничем ровно не отличается от происходящего в школах. Так, на ребенка, подвергаемого наказанию розгами, думают подействовать не только физической болью, но и стыдом, - розги или плетки считаются позорными орудиями наказания, в особенности, если наказывают ими в присутствии сотоварищей или подруг, или взрослых. Но боль, как мы уже видели, может некоторым доставлять наслаждение, так же, как и унижение и вид обнаженного тела; все это может подготовить будущих флагеллянтов.

В Англии, как мы уже сказали в первом томе, телесные наказания детей обоего пола были в ходу как в семьях, так и в школах, да сохранились еще и по настоящее время.

В старину телесное наказание детей считалось настолько необходимым при воспитании их, что школьников или школьниц в училищах секли не только за какую-нибудь вину, а просто потому только, что считалось полезным пороть ребенка.

Эразм Ротердамский говорит, что во имя подобного принципа его часто секли в школе. Так, его учитель сек, чтобы посмотреть, как он переносит боль. Теперь телесные наказания применяются в общественных школах в редких случаях - за безнравственное поведение, дерзости начальству и оскорбление нравственности. Но в частных школах они и до сих пор в гораздо большем ходу и нередко заменяют карцер или другие наказания.

В XIX веке, вплоть до 1830 года, в женских пансионах беспощадно секли розгами или плеткой девочек, иногда довольно взрослых. Дисциплинарными правилами большинства пансионов устанавливалось три степени наказания. Первая - виновного или виновную наказывали розгами или плеткой начальник или воспитатель собственноручно, в присутствии одной прислуги. Вторая степень наказывали на скамейке или деревянной кобыле, при этом допускалось присутствие трех прислуг, из них двое держали, если наказываемый или наказываемая не были привязаны, а третий или третья секли. И, наконец, третья степень - подобное же наказание, но на глазах всех сотоварищей или подруг по классу или, в редких случаях, в присутствии решительно всех учеников и учениц. Когда применялась третья степень к девочке, то перед тем, как привести ее в экзекуционную комнату, на нее надевали ночную сорочку.

Вот что рассказывает бывшая воспитанница одного из лучших пансионов Лондона: "...Некоторые мои подруги рассказывали мне, что после первых ударов розгами они испытывали странное чувство, и то, что должно было служить наказанием, порождало в их уме такие райские мысли, что они испытывали страшное наслаждение. В то время я не могла понять этого, но когда вышла замуж, то мне все объяснил мой муж настолько подробно и хорошо, что я теперь глубоко убеждена в том, что девочек старше двенадцати лет отнюдь не следует наказывать телесно из опасения вызвать раннее половое возбуждение и наклонность к онанизму".

Так, у одной из ее подруг, которая за излишние ласки с подругой была торжественно, в присутствии всего класса высечена розгами, первое половое возбуждение возникло после наказания. Между тем ее наказали жестоко, привязав к лестнице, и после наказания прямо отнесли в лазарет.

В 1797 году одна дама, по имени Розалия Брингтон, вдова, очень богатая, попала на скамью подсудимых по обвинению в истязании своего десятилетнего сына и двух дочерей, из которых одной было тринадцать лет, а другой четырнадцать. Мы приводим, исключив некоторые подробности, показание у судьи лакея Джона Белля.

"Я был послан к госпоже Брингтон конторой Кларка. Нанимая меня, Брингтон предупредила, что я обязан буду исполнять все ее приказания. Я обещался делать все, что она прикажет. Вскоре я узнал, что она подразумевала под словами "исполнять все ее приказания". На другой день утром, в то время, как я накрывал стол для завтрака, госпожа Брингтон спросила меня, не служил ли я когда-нибудь в школе и не помогал ли я наказывать розгами учеников? Я отвечал, что в школе не служил, но что меня самого отец и мать в детстве не раз секли, и потом, тут нет никакой хитрости, и я могу помочь, если она захочет наказать кого-либо из своих детей. Не больше, как через час после нашего разговора, сын госпожи Брингтон толкнул меня нечаянно, и я выронил блюдо с рыбой на пол.