Джон Голсуорси - Из сборника 'Комментарий'

И, опустившись на одно колено, он добавил:

- Вот и последняя в тень забралась; ну уж теперь их оттуда до двух часов не выгонишь. Куда одна, туда и все!

И, словно уж не чувствуя больше никакой ответственности, он прилег на траву, оперся на локоть и прищурился, глядя на солнце. На его старом, коричневом лице с квадратным подбородком и бесчисленными морщинками появилось выражение какого-то странного довольства - словно он одобрял в душе упрямство своих овец.

- По-вашему, выходит, что богатство не в деньгах, а в отказе человека от нужд? Вы, значит, противник прогресса?

- Наши места не меняются, меняется только человек; и я про себя так думаю: что в этом толку - ведь нужды его растут так же быстро, как и богатство?

- Без сомнения, придет время, когда человек поймет, что для того, чтоб ему стать по-настоящему богатым, доходы его должны превышать потребности. И когда он поймет это, он будет продолжать увеличивать свой доход, но при этом ограничивать свои потребности.

Он помолчал, пытаясь разобраться в смысле моих слов, потом сказал:

- Я в этих местах и молодость прожил и состарился, шестьдесят лет уже здесь живу.

- И вы счастливы?

Он наморщил лоб и усмехнулся.

- А вы как думаете, сколько мне лет? Семьдесят шесть!

- На вас поглядеть, так видно, что и до ста доживете.

- Ну уж это вряд ли! Вообще-то, здоровье у меня хорошее, разве вот только это. - Пальцы на обеих руках у него были скрючены и загнуты к большому пальцу, словно сучья под ветром. - Вид у них чудной! А болеть не болят. Ну а раз не болят, так и ладно.

- Отчего это они такие?

- От ревматизма! Я не лечусь. Доктора - они только хворь разводят.

- Так вы полагаете, что мы только умножаем свои болезни, умножая лекарства?

Он медленно провел скрюченными пальцами по невысокой траве.

- К моей хозяюшке я позвал доктора, когда она помирала. Видите, какая пыль? Это все автомобили в Гудвуд на гонки народ везут. Удивительная штука: до чего же быстрая!

- Ага! Отличное изобретение, не правда ли?

- Да, иные так думают. А только если б люди сидели на месте и не носились бы сломя голову, то и не нужны были б им эти машины.

- А вы когда-нибудь сами ездили на такой?. Глаза его насмешливо блеснули.

- Пусть бы они тут попробовали зимой проехать, по снегу, когда дорогу приходится по звукам да запахам находить; тогда бы они не так легко разъезжали, нет! Говорят, из Лондона теперь куда хочешь можно ехать. А только бывает и такое, от чего не уедешь. Вот отсюда пусть хоть все разъедутся, а холмы останутся... Сам-то я никогда отсюда не выезжал.

- И никогда не хотелось?

- Да ведь вы этих мест не знаете как следует. Я видел, как молодые подрастали, а никто из них здесь не оставался. Видел и людей, что, вроде вас, сюда просто так приезжали - посмотреть.

- Ну и что же это все-таки за место - ваши меловые холмы?

Маленькие глаза его, видевшие куда зорче моих, словно еще глубже ушли в темное, морщинистое лицо. И эти глаза, остановившись на серо-зеленых склонах холмов, безмолвно высившихся над клочками полей, над окружающими лесами и деревнями, словно ответили за него на мой вопрос. Он долго молчал, потом заговорил снова.

- Самое здоровое место во всей Англии!.. Вы вот тут все насчет прогресса толковали, а вот сало - оно теперь в четыре раза дороже, чем когда я молодым был. А детей у нас тринадцать душ было, да я, да моя хозяюшка. Теперь в семье трое-четверо заведутся, с них и довольно. Нет, переменилась деревня, что и говорить.

- А разве это вас удивляет? Ведь когда вы пришли сюда утром, солнце тоже за рощей пряталось, а с тех пор оно вон как высоко поднялось.

Он поднял глаза.

- И назад его не вернешь, - вы, небось, это сказать хотели? Да, только ведь оно поднималось, а теперь будет опускаться.

- Но Иисус Навин остановил солнце; и это было большое достижение!

- Может, оно и так, только я думаю, это уж не повторится. А который час, это овцы лучше людей знают; вот в два часа ровно увидите, как они выйдут оттуда и будут траву щипать.

- Вот как! Ну, ну... Мне пора. До свидания!

В глазах старого пастуха засветилась дружелюбная насмешка.

- Вы, как и другие; все теперь в пути, все куда-то спешат! Ну ладно. Держите все время поверху - не собьетесь!

Он протянул мне старческую узловатую руку, пальцы которой были так странно искривлены. Потом, опершись на палку, стал глядеть на буковую рощу, где в холодке лежали овцы.

А позади него, в лучах солнца, маячило облако пыли над дорогой, и порыв ветра донес далекую песню моторов.