Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

В воскресенье, вернувшись от Тони Мудрецовой, узнаю: был Иван. Вообразив, что приходил он не один, а вместе с Лешкой, я страшно разволновалась. Поев за 5 минут, выскочила из квартиры. В подъезде темно: лампочка перегорела. Стараясь не оступиться, медленно спускаюсь вниз. Вдруг слышу: кто-то напевает, поднимаясь вверх. Прислушиваюсь и узнаю два знакомых голоса. Тани Воробьевой и Любы Уныловой. Проскользнуть мимо, не окликнув, совесть мне не позволила. Спрашиваю:

— Девчата! Это вы?

— Как слышишь, — шутят они.

— Ко мне?

— А к кому же еще?

— Ну что же, пойдемте, — смирилась я с необходимостью вернуться.

Зашли в квартиру. Они снимают пальто, шапочки, а я стою без движения, как истукан, и ругаюсь про себя: как же мне не повезло! Позарез надо к Ваньке, а тут они. Явились без предупреждения. Все бросай и их развлекай. А там, наверно, Лешка меня ждет, а он долго ждать не станет… В общем, надумала я отделаться от незапланированных посетительниц. Но только мирным путем. Какой интерес поругаться с кем-то, а после этого идти куда-то в гости? Начала я с того, что призналась:

— Девушки-красавицы, я ведь к Новикову собралась.

— Тогда ступай, а мы домой… — Они так быстро согласились отпустить меня, что я, обрадовавшись и не думая о последствиях, принялась извиняться перед ними за то, что не могу уделить им внимания:

— Честное слово, девчонки, я очень тороплюсь. Не обижайтесь, ради Бога.

Расшаркиваться перед людьми, которые являются к тебе домой, не договорившись с тобой об этом заранее, не стоит, наверное. Поймав меня на этой ошибке и почувствовав себя хозяевами положения, показали мне Воробьева и Унылова, на что они способны. Стали придираться ко мне, называть негостеприимной.

— Да, конечно, — заныли они дуэтом, — какие мы гости, вот если бы кто иной…

Я, разумеется, попыталась доказать нежданным визитерам, что сердятся на меня они зря, что не они, а я в данный момент нуждаюсь в дружеском сочувствии:

— "Если бы кто иной"… Если бы кто-то другой, малознакомый человек явился сейчас ко мне по какому-либо делу, я, естественно, задержалась бы, выслушала его. Но вас я могу выслушать завтра, в школе. Ведь не горит же! А сейчас я должна уйти. А вы должны это понять. Свои же люди!

Но чем больше я старалась с нахалками, напиравшими на меня, договориться по-хорошему, тем сильнее они злились. Особенно Таня. Лицо ее покрылось краской, блестящие глаза лихорадочно забегали.

— Свои люди! Свои люди! Лицемерить нечего! Своих не выгоняют.

Казалось, она готова вцепиться мне в волосы. Предотвратить назревающий скандал была только одна возможность, и я воспользовалась ею:

— Девочки, хватит базарить! Пошли со мной!

Девицы переглянулись, недоверчиво уставились на меня, как будто я бог весть что им предложила, и вмиг успокоились. И мне стало ясно: только этого и ждали они, чтобы я позвала их с собой. И бесились лишь потому, что я сразу не догадалась так поступить.

Мне Лешку у Ваньки надо было во что бы то ни стало поймать. Тане самого Ивана… Нина Чернова, поощряя ухаживания Новикова, заставила Таню Воробьеву вспомнить об отвергнутом ею парне. Любой ценой решила она его вернуть, чтобы другой не достался… Но ей не хотелось, чтобы кто-то понял, что у нее на уме. По этой причине, получив предложение сходить к Ванюшке, она начала жеманиться, отказываться, притворяясь скромной, воспитанной, культурной девочкой:

— К Ивану? Что ты, без приглашения? Неудобно! Незваный гость хуже татарина!..

Но я не стала ее слушать. Покинула квартиру, хлопнув дверью. Воробьева и Унылова догнали меня уже на улице…

Вот так и выяснилось, кто в нашем с Иваном споре насчет Тани прав, я или Иванушка…

Когда мы постучали в дверь квартиры Новиковых открыла нам их соседка.

— Иван дома? — в три голоса спросили мы.

— Не знаю, — замялась женщина, с интересом разглядывая моих спутниц, которых видела, наверное, в первый раз. — Сейчас посмотрю.

Но она не успела отойти от нас. Из глубины квартиры послышался голос матери Ивана:

— Нет! Ваньки нет! — крикнула она, не показываясь нам на глаза.

— Девочки! Вам не повезло! — констатировала я. — Куда вы теперь?

— В кино. Пойдем с нами!

— Не могу. Брата своего названного буду искать, пока не отыщу. Он зачем-то приходил ко мне, пока меня дома не было. Мне необходимо узнать зачем. Иначе изведусь вся. Вам ведь известно, какая я любопытная.

Тане и Любе это было известно. Мы распрощались.

Иванушка "нашелся" лишь под вечер. Может быть, он и не терялся, просто не вышел из комнаты в переднюю, когда мы с девчонками заявились. Услышав наши голоса, он догадался, конечно, кто к нему пожаловал, и велел матери сказать, что его дома нет. Нет у него пока желания общаться с обидевшей его девушкой, но оно еще прорежется. Я в этом уверена…