Айн Рэнд - Мы живые

– Кира, рад увидеть вас снова, рад увидеть вас, – пробормотал он; его голос, его слова беспомощно взывали к ней. – Почему вы больше не приходите? Дома такая тоска. Или… или, может быть, вы слышали… и не хотите прийти?

Кира ничего не слышала. Но что-то в его голосе сказало ей, что не нужно спрашивать, о чем она могла услышать. Она вымолвила с самой теплой улыбкой, на которую только была способна:

– Конечно нет, дядя Василий, я буду рада прийти. Я просто очень много работала. Но я приду сегодня вечером, можно?

Она не спросила об Ирине и Викторе и о том, исключили ли их тоже. Словно после какого-то землетрясения все вокруг были осторожны, подсчитывали жертвы и боялись задавать вопросы.

Тем же вечером после ужина Кира зашла к Дунаевым. Она уговорила Лео лечь спать; у него был жар; его щеки горели красными пятнами; она оставила кружку холодного чая у кровати и сказала, что скоро вернется.

За голым столом, без скатерти, под лампой без абажура сидел Василий Иванович, читая старое издание Чехова. Ирина, с нерас-чесанными волосами, сидела, рисуя бессмысленные фигуры на огромном листе бумаги. Ася спала полностью одетая, свернувшись калачиком в кресле в темном углу. Ржавая буржуйка дымила.

– Алло, – сказала Ирина, кривя губы. Кира никогда еще не видела, чтобы она так улыбалась.

– Хочешь чаю, Кира? Горячего чаю? Только… только у нас совсем не осталось сахарина.

– Нет, спасибо, дядя Василий, я только что поужинала.

– Ну? – сказала Ирина. – Почему же ты не скажешь? Исключили?

Кира кивнула.

– А Лео тоже?

Кира кивнула.

– Ну? Почему не спросишь? Ну так я скажу тебе сама: конечно, я тоже исключена. А чего можно было ждать? Дочь бывшего богатого меховщика, поставщика царского двора!

– А Виктор?

Ирина и Василий Иванович странно обменялись взглядами.

– Нет, – медленно ответила Ирина, – Виктор не исключен.

– Я рада, дядя Василий. Это хорошие новости, не так ли? – Она поняла, что это единственная возможность подбодрить дядю. – Виктор – такой талантливый парень. Я рада, что они не отняли у него будущее.

– Да, – сказал Василий Иванович медленно, с горечью. – Виктор – очень талантливый юноша.

– На ней было белое кружевное платье, – истерично вмешалась Ирина, – и у нее такой прекрасный голос – о, я имею в виду новую постановку «Травиаты» в Михайловском театре – и ты, конечно, уже видела ее? Нет? Ты должна обязательно сходить на нее. Старая классика… старая классика…

– Да, – сказал Василий Иванович, – старая классика по-прежнему остается лучшей. В те дни была культура, у людей были моральные ценности и… и честь…

– Действительно, – сказала Кира удивленно, начиная волноваться, – мне надо сходить на «Травиату».

– В последнем акте, – сказала Ирина, – в последнем акте она… О, черт!

Она кинула свои рисунки на пол с таким шумом, что проснулась Ася, которая села и глупо уставилась на все это.

– Ты все равно рано или поздно услышишь: Виктор вступил в партию!

Томик Чехова, что Кира держала в руках, упал на пол.

– Он… что?

– Он вступил в партию. Всесоюзную коммунистическую партию. С красной звездой, партийным билетом, хлебной карточкой, руками по локоть в крови, в той, что уже пролили и что еще прольют.

– Ирина! Как… как же его приняли?

Она боялась взглянуть на Василия Ивановича. Она знала, что ей не надо задавать вопросы, вопросы, которые как нож вонзались в рану; но она не могла сдержаться.

– О, он, похоже, уже давно все это распланировал. Он специально сходился с людьми – осторожно и разборчиво. Он, оказывается, много месяцев был кандидатом – а мы и не знали этого. Потом его приняли. О, его приняли без вопросов – с такими-то покровителями. Они поручились за его пролетарский дух, несмотря на то что его отец продавал меха царю!

– Он знал об этой… чистке, ну, что она скоро будет?

– О, не будь наивной. Дело не в этом. Конечно, он не знал этого заранее. У него цели посерьезнее, чем просто сохранить свое место в институте. О, мой брат Виктор – умнейший молодой человек. Когда он хочет вскарабкаться – он знает, на какие ступеньки ступать.

– Ну что ж, – Кира попыталась улыбнуться и сказать это ради Василия Ивановича, не глядя на него, – это дело Виктора. Он знает, чего хочет. Он… он все еще здесь живет?

– Если бы это зависело от меня, то он… – Ирина резко оборвала себя. – Да. Эта свинья живет пока еще здесь.

– Ирина, – сказал Василий Иванович устало, – он твой брат.

Кира переменила тему; но разговор не клеился. Спустя полчаса вошел Виктор. Выражение достоинства на лице и красная звезда на лацкане были выставлены на всеобщее обозрение.