Айн Рэнд - Мы живые

– Мы… тебя еще увидим, Андрей? – спросила Кира.

– Конечно. Я буду очень занят… некоторое время. Но потом я зайду… Спокойной ночи.

– Всего хорошего, Андрей.

– Подожди минутку, – спохватился Лео. – Я хочу у тебя кое-что спросить.

Держа руки в карманах, он подошел к Андрею, его слова медленно слетали с уст:

– Скажи, для чего ты все это сделал? Что у тебя с Кирой?

Андрей бросил взгляд на Киру. Она стояла молча, с высоко поднятой головой и смотрела на мужчин. Кира все предоставила на усмотрение Андрея.

– Мы просто друзья, – объяснил он.

– Всего хорошего, – сказал Лео.

Дверь за Андреем закрылась, затем хлопнула дверь в комнате Лавровых; вскоре в тишине раздался скрип открывающейся и закрывающейся двери коридора. Вдруг Кира сорвалась с места. Лео не смог рассмотреть ее лица. Он только услышал звук, который был чем-то средним между стоном и плачем. Она выбежала из комнаты; дверь за ней с шумом захлопнулась и задребезжали подвески на люстре.

Кира слетела по лестнице и выскочила на улицу. Шел снег. Она почувствовала, как воздух, подобно струе пара, обжег ее оголенную шею. Ее комнатные туфли были слишком тонкими и легкими для снега. Заметив удаляющуюся высокую фигуру Андрея, она бросилась вслед за ним, окликнув его по имени.

Андрей обернулся и, задыхаясь, проговорил:

– Кира! Такой снег, а ты без пальто!

Он схватил ее за руку и потащил обратно в плохо освещенный подъезд.

– Возвращайся! Немедленно! – приказал Андрей.

– Андрей… – заикалась Кира, – я… я…

В свете отдаленного фонаря она увидела мягкую нежную улыбку на лице Андрея. Он стоял, смахивая рукой снежные хлопья с ее волос.

– Кира, ты не считаешь, что так будет лучше? – прошептал он. – Мы не будем ничего говорить – ведь и без слов… мы знаем, что понимаем друг друга и что у нас с тобой так много общего?

– Конечно, Андрей, – согласилась она.

– Не беспокойся обо мне. Ты мне обещала это. Возвращайся сейчас домой, а то простудишься.

Кира подняла руку, и ее пальцы медленно и осторожно скользнули по щеке Андрея, от шрама на виске до подбородка, как будто кончики ее дрожащих пальцев могли сказать ему то, о чем она молчала. Андрей взял ее руку и прижал к губам. Где-то на улице проехал автомобиль; через стеклянную дверь резкий свет фар, скользнув по их лицам, пробежал по стене и исчез. Андрей выпустил руку Киры. Она повернулась и не спеша начала подниматься по лестнице. Она услышала, как позади нее открылась и закрылась дверь. Кира не обернулась.

Когда она вошла в комнату, Лео звонил по телефону:

– Алло, Тоня!.. Да, я только что вышел… Потом все тебе расскажу… Конечно, приезжай прямо сейчас… Возьми с собой что-нибудь выпить. У меня в доме нет ни капли…

Андрея Таганова перевели из ГПУ на должность библиотекаря в ленинский уголок кружка домохозяек в пригороде Ленинграда – в Лесном.

Кружок размещался в бывшей церкви. Это было старое деревянное здание, продувавшееся насквозь ветрами, от которых шуршали яркие плакаты; в центре осевшую крышу подпирала перекосившаяся некрашеная балка; окно, в котором торчали остатки стекла, было заколочено досками; отапливала помещение чадившая вовсю буржуйка. Над бывшим алтарем висело знамя из красного ситца, по стенам были развешены вырезанные из журналов картинки с изображением Ленина: «Ленин в детстве», «Ленин-студент», «Ленин, выступающий с приветственной речью перед Петроградским советом народных депутатов», «Ленин в кепке», «Ленин без кепки», «Ленин в Совнаркоме», «Ленин в гробу». В комнате стояли полки с книгами в бумажном переплете, стенд с лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и гипсовый бюст Ленина, на подбородке которого виднелась полоска засохшего клея.

Андрей Таганов старался сохранять присутствие духа.

В пять часов вечера, когда витрины магазинов начинали отбрасывать на белый снег желтые квадратики света и трамвайные огни раскатывались по темным улицам города, подобно цветным бусинкам, Андрей выходил из Технологического института и отправлялся в Лесное; сидя у окна в переполненном трамвае, он жевал бутерброд, поскольку времени на обед у него не было. С шести до девяти Андрей в одиночестве сидел в библиотеке ленинского уголка кружка домохозяек, все это время он заполнял картотеку, приклеивал оторванные от книг обложки, подбрасывал в буржуйку дрова, пронумеровывал книги, протирал с полок пыль, а когда, отряхивая снег с тяжелых валенок, входили вперевалку какие-нибудь женщины, говорил: