Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

А потом мы лежим на спине и смотрим в небо. Там сегодня легкий туман — в нем смесь голубизны, тени и золота. Моя подружка лежит рядом. «Мне страшно, — вдруг говорит она. — Страшно, что это кончится». Она наклоняется надо мной, и вместо туманно-голубого неба я вижу ее чистые глаза и вдыхаю ее запах, запах лесных цветов. Глаша прижимается ко мне крепко-крепко, со всей доверчивостью, какая только есть на земле.

Глаша часто ночует в лагере, но иногда приходит на ночь домой, в Вельбовку. Тетя Настя тем временем продолжает грешить выпивкой, да и Тихон Сидоренко не забыл дорожку к ее дому. Настя не знает, что это он убил Лиду Эйдельман. Ее любовь к спиртному с годами лишь возрастает, да и с Тихоном Настя сошлась еще задолго до войны.

Сидоренко, кстати говоря, сделал карьеру — теперь он староста и ходит задрав нос. Тем не менее Тихон продолжает навещать Настю. Поэтому Глаша побаивается ночевать дома: перед ее мысленным взором встает мертвое тело в кустах и остекленевшие глаза задушенной Лиды. И в самом деле, однажды ночью, накачавшись водкой, Сидоренко полез на Глашу. Настя к тому времени уже сильно опьянела и спала в горнице под иконами Христа и Николая Угодника. Трудно поднять ото сна хмельного человека, но Глашины крики разбудили бы и каменную стену. Настя открыла глаза и увидела, как полуголая дочь мечется по дому, а за ней гоняется Сидоренко. Визг дочери и пьяный гогот Тихона потрясли и протрезвили Настю — она вскочила с лавки и бросилась на защиту Глаши. Даже такому опытному насильнику, как Тихон Сидоренко, нелегко справиться с двумя кричащими и царапающимися женщинами. Он выругался, натянул на себя одежду и ушел.

Глаша рассказала о случившемся Тихонову, Гавриленко и Фейгину. Гавриленко, хорошо знавший Тихона, добавил несколько слов от себя. Вспомнили и ужасную смерть Лиды. После совещания было принято решение не тянуть больше с ликвидацией преступника и предателя.

На следующий вечер Глаша повела Вениамина и Пашку в Вельбовку для исполнения приговора. Два дня партизаны просидели в засаде на чердаке летней времянки. Глаша носила им еду и книги, оставшиеся от Степана Борисовича. Вениамин читал Толстого, а Пашка остановил свой выбор на сказках Андерсена. Сидоренко пришел лишь на третий вечер. Все было продумано заранее. Глаша сидела на веранде и первой поздоровалась с гостем.

— Здорово, коли не шутишь, — со значением ответил Сидоренко. — Мать дома?

Насти не было — она пошла к соседке одолжить керосина. Глаша улыбается. Эта улыбка плохо соответствует колючему взгляду, но Тихон Сидоренко никогда не отличался излишней чувствительностью. С тех пор как стал старостой, он постоянно видит вокруг себя почтительные улыбки. Сидоренко по-приятельски хлопает по спине сидящую на веранде девушку. Глашино сердце уходит в пятки, но улыбка по-прежнему играет на ее губах.

— Мама скоро придет!

— Если так, то, может, пойдем погуляем? — предлагает Тихон.

Эта девушка ему положительно нравится. Скоро будет во всем похожа на мать. Чем дальше, тем больше распаляется сластолюбивый насильник. Надо торопиться, пока не пришла старшая. В лесу тоже есть где лечь.

— Давай, одевайся! — командует он, озираясь по сторонам.

Глаша послушно натягивает на плечи телогрейку — это знак для ребят, наблюдающих за нею с чердака времянки. Девушка и староста спускаются с веранды. Дом Насти стоит на опушке леса. Вечереет, сумерки, и вокруг нет никого, лишь две пары внимательных глаз не выпускают из виду партизанскую связную и осужденного преступника.

— Вперед! — командует Овчинников.

Сидоренко шагает по лесу вслед за Глашей. Он смотрит на девичью спину и почти задыхается от вожделения. Уж здесь-то, в чаще, птичка не ускользнет из его рук! Лиду он тоже изнасиловал примерно в таких же кустах. Тем временем Глаша начинает расспрашивать его о том о сем. Староста на короткой ноге с немцами, он охотно бахвалится перед наивной девчонкой. Вокруг никого, лишь какая-то старуха собирает хворост в лесу. Глаша вслушивается — ее острый слух улавливает сзади осторожные шаги товарищей. Проходит еще несколько минут, Сидоренко продолжает распушать хвост.

— Мама, наверно, вернулась, — говорит Глаша. — Пора возвращаться.

Она уже выведала у старосты все, что хотела, так что пора выводить его к товарищам. Но не так-то просто вырваться из хватки Тихона Сидоренко!

— Ты что, смеешься? — хрипит он.

Староста хватает девушку за руку и тянет ее в кусты. Она не кричит — зачем привлекать лишнее внимание? Глаша твердо знает, что товарищи рядом. Овчинников никому не позволит ее обидеть, а Вениамин так и вовсе отдаст за нее жизнь.