Чарльз Буковски - Музыка горячей воды

Я оставил его сидеть и спустился по лестнице. Мне больше нечего было ему сказать. На часах 7.45 вечера, а я еще не ужинал. Я сел в машину и поехал к «Макдоналдсу»: взять, что ли, жареных креветок?

Отцовские похороны были как остывший гамбургер. Я сидел напротив похоронного бюро в Альхамбре и пил кофе. Когда все закончится, до ипподрома ехать недолго. Вошел человек с жутким облезающим лицом, в очень круглых очках с очень толстыми стеклами.

– Генри, – сказал он мне, потом сел и тоже заказал кофе.

– Здравствуйте, Берт.

– Мы с твоим отцом очень крепко подружились. Много о тебе разговаривали.

– Я не любил старика, – ответил я.

– А отец тебя очень любил, Генри. Все надеялся, что ты женишься на Рите. – Рита была дочерью Берта. – Она ходит с таким милым парнишкой, но он ее не привлекает. Кажется, ей больше пижоны нравятся. Я не понимаю. Но он ей, должно быть, хоть немного, да нравится, – чуть просиял он, – потому что, когда он приходит, ребенка она прячет в чулане.

– Ладно, Берт, пойдемте.

Мы перешли через дорогу в похоронное бюро. Кто-то вещал, каким хорошим человеком был отец. Мне хотелось изложить им и другую точку зрения. Потом кто-то запел. Мы встали и гуськом пошли мимо гроба. Я шел последним. Может, плюнуть на него, подумал я.

Мать у меня умерла. Я ее похоронил год назад, после чего отправился на скачки, а потом трахнулся. Все шли мимо гроба. Потом закричала какая-то женщина:

– Нет, нет, нет! Не может быть, что он умер!

Полезла в гроб, подняла отцу голову и поцеловала. Ее никто не остановил. Губами прямо в губы. Я взял отца за шею, женщину за шею и растащил. Отец упал обратно в гроб, а женщину вывели, ее трясло.

– Это подружка твоего отца, – сказал Берт.

– Недурно выглядит, – сказал я.

Когда я выходил на улицу после службы, женщина ждала снаружи. Подбежала ко мне.

– Ты вылитый он! Ты и есть он!

– Нет, – ответил я, – он умер, а я моложе и приятнее.

Она обхватила меня руками и поцеловала. Я сунул язык ей в губы. Потом отстранился.

– Ну, ну, – громко сказал я, – держите себя в руках!

Она меня еще раз поцеловала, и я теперь воткнул язык ей в рот еще глубже. Пенис мой отвердевал. Подошли какие-то мужчины и женщина – увести ее.

– Нет, – сказала она, – я хочу поехать с ним. Я должна поговорить с его сыном!

– Ну же, Мария, пожалуйста, пойдем с нами!

– Нет-нет, мне надо поговорить с его сыном!

– Вы не против? – спросил у меня один.

– Нормально, – ответил я.

Мария села ко мне в машину, и мы поехали в отцовский дом. Я открыл дверь, и мы вошли.

– Посмотрите тут, – сказала. – Можете взять себе все, что хотите. А я пойду в ванную. На похоронах я потею.

Когда я вышел, Мария сидела на краешке отцовой кровати.

– Ой, на тебе его халат!

– Теперь он мой.

– Он этот халат обожал. Я подарила ему на Рождество. Он им так гордился. Говорил, что наденет его и станет ходить по кварталу, чтобы все соседи видели.

– И ходил?

– Нет.

– Хороший халат. Теперь будет мой.

С тумбочки я взял пачку сигарет.

– Ой, это его сигареты!

– Хотите?

– Нет.

Я закурил.

– Вы с ним сколько были знакомы?

– Около года.

– И так и не поняли?

– Чего не поняла?

– Что он человек невежественный. Грубый. Патриот. Жадный до денег. Врун. Трус. Притворщик.

– Нет.

– Удивительно. А вроде разумная женщина.

– Генри, я любила твоего отца.

– Вам сколько лет?

– Сорок три.

– Хорошо сохранились. Ноги у вас красивые.

– Спасибо.

– Аппетитные.

Я ушел на кухню и достал из буфета вино, вытащил пробку из бутылки, нашел два бокала и вернулся. Налил ей и передал бокал.

– Твой отец часто о тебе говорил.

– Да?

– Говорил, что тебе не хватает честолюбия.

– Он прав.

– В самом деле?

– Все мое честолюбие сводится к тому, чтоб вообще никем не стать. По-моему, так разумнее всего.

– Странный ты.

– Нет, это отец у меня был странный. Давайте я вам еще налью. Хорошее вино.

– Он говорил, что ты пьяница.

– Видите, я хоть чего-то добился.

– Ты так на него похож.

– Только снаружи. Ему нравились яйца всмятку, а мне вкрутую. Ему нравилось общество, а мне одиночество. Ему нравилось спать ночью, а мне днем. Он любил собак, а я дергал их за уши и совал им в жопу спички. Ему нравилось работать, а мне нравится бездельничать.

Я нагнулся и сграбастал Марию. Разжал ей губы, сунулся ртом ей в рот и принялся высасывать весь воздух у нее из легких. Я плевал ей в глотку и возил ей пальцем меж ягодиц. Потом мы разъединились.