Фрэнк Йерби - Изгнанник из Спарты

Поднимаясь по ступенькам, ведущим ко входу в Булев-терий, он размышлял о том, почему Сократ так до сих пор и не понял, где именно его учение, так сказать, не сработало. А не сработало оно в области политики. Ибо философ всю свою жизнь высмеивал основополагающую идею демократии, а именно: во главе государства должны стоять непрофессионалы. Сколько раз ему приходилось слышать от Сократа буквально следующее: "Я полагаю, ты не станешь нанимать флейтиста, чтобы изваять статую? Так как же можно путем простого подсчета голосов доверять власть тем, кто не имеет ни малейшего представления об искусстве управления другими людьми?"

"Все дело в том, о Сократ, - думал в эту минуту Аристон, - что те, кто имеет об этом представление, слишком опасны. Ибо ум, склонный к управлению людьми, к распоряжению их судьбами, почти всегда сочетается с честолюбием более ненасытным, чем голодный волк. На одного Солона или Перикла приходится тысяча Критиев. А кто причинил полису больше зла - Алкивиад или Клеон? Что бы ни говорил ты, учитель, как бы ни изощрялся в остроумии этот насмешник Аристофан, но кожевники, изготовители светильников и прочие подобные им правили нами куда лучше, чем ваши хваленые специалисты. Ну а твоя аналогия с флейтистом, исполняющим работу скульптора, не годится, ибо основана на логической посылке. А какое отношение, о всемогущие боги, может иметь логика к людям и их делам? Страсти, предрассудки, безумие, страх, даже похоть, не говоря уж о жадности - вот что правит нами, мой учитель. Твое благородство и возвышенность твоих мыслей ослепили тебя. Ты забыл, что имеешь дело со свиньями!"

- О да, - сказал Ферамен Критик". - Без всякого сомнения, он совершил все те подвиги, о которых говорит. Я был тому свидетелем. Так же как и Фрасибул из Стирии, хотя он, благодаря тебе, и не может сегодня дать показания в пользу Аристона. Триера, которую Аристон оснастил...

- И которой я командовал, - резко прервал его Аристон.

- Ну полно, Аристон! Ведь твоим помощником был этот старый пират Алет, не так ли? - вкрадчиво осведомился Ферамен.

Аристон посмотрел на бывшего триерарха. Он рассчитывал на его поддержку, ибо все знали, что в последнее время Ферамен неоднократно выступал против неограниченной и кровавой власти Крития. Соответственно у него была маленькая надежда, что Ферамен поможет ему приобрести гражданство, чтобы заполучить сторонника, который может ему пригодиться, когда вспыхнет давно всеми ожидаемая ссора между главарями этой шайки. Но теперь Аристон видел, что он просчитался. "Котурн" снова, в который раз, "сменил ногу".

- Верно, - спокойно сказал он. - Но я не только оснастил триеру, но и, хотя ты, кажется, не склонен этому верить, командовал ею в бою. По правде говоря, Алет был вне себя от моих действий. Именно потому, что он был гораздо опытнее меня, он и не одобрял чрезмерного риска и советовал мне быть осторожней.

Критий улыбнулся.

- Для метека ты мастерски владеешь диалектикой, - сказал он. - Можно даже подумать, что ты в юности частенько захаживал к Сократу.

- И захаживаю до сих пор, в чем и заключается разница между нами, Критий!

- Очень упрямый старик, Аристон, я бы даже сказал, чересчур упрямый, сказал Критий. - Ты бы посоветовал ему отказаться от кое-каких привычек, иначе...

- Что иначе? - спросил Аристон.

- Иначе может случиться так, что я буду вынужден каким-то образом ограничить его деятельность, - ловко сформулировал Критий.

- С твоей стороны было бы умнее, - сказал Аристон, прекрасно понимая, что все уже Глава XXV

Аристон сидел у огня в маленькой харчевне, пытаясь согреть руки о большую чашу нагретого медового вина. Харчевня находилась в Беотии, у самой границы между этим государством и Пла-теей, так что здесь, естественно, было гораздо холоднее, чем на юге, на Аттическом полуострове.

Он повернул голову и окинул взглядом людей, битком набивших харчевню. Он сразу определил, что почти все они были афинянами, хотя никогда прежде ему не приходилось видеть жителей своего приемного полиса столь молчаливыми, запыленными, усталыми, забитыми, запуганными...

Он подозвал хозяина харчевни и спросил, кто эти люди.

- Кто они? - переспросил этот славный беотиец. - Ну разумеется беженцы, мой господин, бегущие от Тридцати Тиранов. Такое впечатление, что афиняне изобрели для себя новый закон: любой бедолага, чье имя не внесено в список Трех Тысяч Олигархов, сколь бы знатным и благородным он ни был, может быть в мгновение ока отправлен в тюрьму, где ему тут же предоставят возможность промочить горло глотком отборного яда. И все это без ненужной траты времени на такие глупости, как суд.