Артур Кестлер - Слепящая тьма

- Ты заболел? - проговорил Иванов. Рубашова слепил электрический свет.

- Дай мне халат, - сказал он, щурясь.

Иванов промолчал. Он смотрел на Рубашова - у того распухла правая щека. "Хочешь коньяка?" - спросил Иванов. Не дожидаясь ответа, он подошел к двери и что-то крикнул в смотровой глазок. Рубашов, щурясь, смотрел на Иванова. Ему не удавалось собраться с мыслями. Он проснулся, но в себя еще не пришел.

- Тебя тоже арестовали? - спросил он Иванова;

- Нет, - спокойно ответил Иванов. - Я пришел сам. По-моему, ты болен.

- Дай-ка папироску, - сказал Рубашов. Он затянулся, сознание прояснилось. Он лег на спину и посмотрел в потолок. Дверь открылась, вошел надзиратель; он принес бутылку коньяку и стакан. Нет, это был не надзиратель, а охранник - в форме и очках с металлической оправой, молодой и подтянутый. Он отдал честь, протянул Иванову стакан и бутылку, вышел из камеры и захлопнул дверь. Простучали, удаляясь, его шаги.

Иванов присел на рубашовскую койку и налил в стакан немного коньяка. "Выпей", - сказал он. Рубашов выпил. Туман в голове почти рассеялся: первый арест, второй арест, сны, Арлова, Богров, Иванов - все уже встало на свои места.

- Так ты что - разболелся? - спросил Иванов.

- Да нет. - Рубашов теперь не понимал одного: почему Иванов сидит в его камере.

- Тебе здорово разнесло щеку. И я так думаю, что у тебя жар.

Рубашов поднялся, подошел в двери, глянул через смотровой глазок в коридор, неторопливо прошелся пару раз по камере - он хотел, чтобы голова прояснилась окончательно. Потом остановился напротив Иванова - тот по-прежнему сидел на койке, пуская в воздух колечки дыма.

- Чего тебе надо? - спросил Рубашов.

- Поговорить с тобой, - ответил Иванов. - Ложись-ка и выпей немного коньячка.

Рубашов, все еще не снимая пенсне, иронически прищурился и глянул на Иванова.

- Знаешь, а я тебе было поверил, - сказал Рубашов размеренно и спокойно. - Теперь-то я вижу, что ты просто сволочь. Убирайся отсюда.

Иванов не пошевелился.

- Будь любезен, - проговорил он, - объясни, почему ты считаешь меня сволочью.

Рубашов прислонился спиной к стене, отделяющей его от Рип Ван Винкля, и сверху вниз посмотрел на Иванова. Тот бесстрастно попыхивал папиросой.

- Что ж, изволь, - сказал Рубашов. - Ты знал о нашей дружбе с Богровым. И вот по твоему указанию Богрова - или, если хочешь, его останки - волокут мимо рубашовской камеры полумертвым напоминанием о судьбе несговорчивых. Про богровский расстрел объявляют заранее - в расчете на подпольную связь заключенных; расчет оправдывается: мне передают, что нынешней ночью кого-то ликвидируют. Но этого мало: хитроумный режиссер объявляет через своих подручных Богрову - перед тем как его волокут расстреливать, что в одной из одиночек сидит Рубашов, - в расчете на желание несчастного Богрова... ну, хотя бы попрощаться с товарищем; оправдывается и этот тонкий расчет. Рубашову, конечно, становится не по себе. И тут является милосердный спаситель - товарищ Иванов с бутылкой под мышкой. Происходит трогательная сцена примирения, друзья вспоминают Гражданскую войну, а заодно составляют "небольшое признаньице". Потом умиротворенный преступник засыпает, следователь кладет "признаньице" в карман, тихонько, на цыпочках удаляется из камеры... и вскоре получает повышение по службе. А теперь, прошу тебя, убирайся отсюда.

Иванов не шевельнулся. Он попыхивал папиросой и улыбался, показывая золотые коронки.

- Ты считаешь, что я такой уж примитивный? - спросил он Рубашова. - Или скажем точнее: что я такой уж примитивный психолог?

- Мне опротивели твои подходцы, - пожав плечами, сказал Рубашов. - Я не могу тебя отсюда вышвырнуть. Когда-то ты был приличным человеком - вспомни об этом и оставь меня в покое. Черт, как же вы мне все опротивели!

- Давай договоримся. Ты меня слушаешь - только слушаешь внимательно и не перебиваешь - ровно пять минут. Если после этого ты будешь настаивать, чтобы я ушел, я сейчас же уйду.

- Хорошо, я слушаю, - сказал Рубашов и демонстративно посмотрел на часы. Он стоял, все так же привалившись к стене.

- Во-первых, - начал Иванов, - учти: Михаил Богров действительно расстрелян, не сомневайся и не тешь себя никакими иллюзиями. Во-вторых, он сидел здесь несколько месяцев, и последние дни его все время пытали. Если ты упомянешь об этом на Процессе или отстукаешь своим соседям, то мне, сам понимаешь, труба. Про Богрова я все объясню тебе позже. В-третьих, его провели мимо тебя и сказали ему, что ты тут, намеренно. В-четвертых, этот, как ты выразился, подходец придумал младший следователь Глеткин; воспользовался он им втайне от меня и вопреки моим строжайшим инструкциям.