Джон Апдайк - Россказни Роджера

— Интересно, когда все переворачивается и кувыркается, — сказал Ричи, — как на телике, когда меняются программы. Или как в «Супермене один», когда трех плохих парней забрасывают в космос.

— Ну, это нетрудно, — отозвался Дейл. — Просто растягивают перспективу, смещают оси координат и так далее. Обыкновенная тригонометрия.

— Триг? У-у... — Ричи скорчил гримасу.

— Да брось, Ричи. Триг — это замечательная штука. Скоро сам узнаешь.

Секс — замечательная штука. Скоро сам узнаешь — Дейловы слова преобразились в моем воспаленном воображении. Померещилось. И самое странное, Ричи, что так оно и есть. Секс — замечательный сюрприз, преподнесенный нам природой. Слепое поклонение «предмету», учащенное сердцебиение, жар, накачивание, дрожь, выброс — вся она тут, любовь, и все же нет большего удовольствия в жизни, если не считать бридж-контракт и смерть.

— Точнее, теория тригонометрии, — говорил Дейл. — Теперь не нужно каждый раз заглядывать в таблицы и делать сложные вычисления. За нас это делает компьютер. Маленький калькулятор за девять девяносто пять. В 1950 году потребовалось бы огромное помещение, с мощным охладительным устройством, чтобы вместить весь объем операций, а сегодня можно сунуть машинку в жилетный карман — если, конечно, у тебя есть жилет. Но я, кажется, заболтался... Профессор, расскажите нам о ересях или еще о чем-нибудь.

— А вы ешьте, ешьте, не то остынет, — повторяла Эстер.

— Кому интересны мои бедные еретики? — возгласил я. — Тот же Тертуллиан, в которого заглядываю в последнее время, чтобы не забыть латынь... Как пишет, какая страстная любовь к языку! Парадоксы под стать Шоу, такое иногда выдаст, чтобы настроиться. Или взять Кьеркегора, когда он в ударе. Но у Тертуллиана есть и тепло. И человечность. Он утверждал, например, что душа по природе исполнена христианской веры — anima naturaliter christiana . Вам, математикам, полезно знать, что он выполнил кое-какие из основных христианских счислений. Именно он изобрел Троицу, во всяком случае, первым ввел слово trinitas в богослужебные латинские тексты. Он же дал формулировку Бога: una substantia, tres personae — «одна сущность, три личности», определил двоякую сущность Христа, duplex status , уточнив: non confusus sed conjunctus in una persona — deus и homo , то есть две сущности не смешиваются, но соединяются в одном лице — бог и человек. Тут, полагаю, подойдет элемент «И», как по-вашему, Дейл?

— По моему мнению, — проглотив очередной кусок и улыбаясь, ответил он, — это скорее «ИЛИ». Через «И» труднее прогнать операцию.

— Дай же поесть нашему молодому гостю, — вмешалась Эстер. — Чрезвычайно любопытно, дорогой, но... Верна, вы заметили? Мужчинам не приходит в голову поинтересоваться, чем занимаемся мы с вами.

Славная девочка — да благослови ее Господь! — игнорировала мою зловредную супругу.

— Какой же он еретик, твой Туртулян, дядечка? — повернулась она ко мне. — Весь из себя такой правильный?

— Хороший вопрос. Прежде чем ответить — кто-нибудь еще хочет этого яства? Нашу прикупленную и одомашненную заступницу?

Ричи протянул свою тарелку.

— Только белого мяса и ломтики потоньше.

— Черт подери! — вырвалось у меня. — Попробуй сделай потоньше тупым ножом. Все время крошится.

Мой богохульственный выкрик напугал даже меня самого. Третий бокал белого, эти несчастные скобы на зубах у Ричи, в которых застряли оранжевые кусочки тыквы и белые — мяса, и самое печальное — что он об этом не догадывался.

Маленькая Пола, задремавшая на своем стульчике, очнулась и начала не то что плакать, но издавать механические звуки детского недовольства. Неприятно было слышать эти булькающие всхлипы.

— Бедная крошка, заснула в таком неудобном положении, — сказала Эстер. — Кажется, у нее тельце затекло.

— Правда, Пупси? Или просто хочешь позлить мамку?

Верна весело наклонилась к ребенку, и я увидел, как углубилась у нее на щеке соблазнительная ямочка.

Испуганная Пола вытаращила глазенки, икнула и заревела.

— Если говорить коротко, — сказал я громко, чтобы перекрыть плач ребенка, — он еретик, потому что был пуританином и пуристом — таких в то время называли монтанистами. Он долго боролся с язычниками, маркионистами, гностиками, иудаистами, но потом понял, что христианская церковь сама разложилась, погрязла в земных заботах. Словом, он был не от мира сего.

— Как и ты, дорогой, — съязвила Эстер и повернулась к Верне: — Дайте мне ребенка.

— По-оехали! — молодыми обнаженными руками Верна быстро вытащила Полу из стульчика и раздраженно усадила на хрупкие колени моей жены. Та вздрогнула от неожиданности.