Джозеф Конрад - Юность

- "Джуди"!

В ответ я услышал слабый крик.

Это был капитан. Я опередил флагманское судно на три часа и рад был снова услышать голос старика, дрожащий и усталый:

- Это вы, Марлоу?

- Не ударьтесь о выступ пристани, сэр! - крикнул я.

Он подошел осторожно и бросил вместо якоря свинцовый трос, который мы спасли - для страхового общества. Я отпустил свой трос и стал бок о бок с ним. Он понуро сидел на корме, весь мокрый от росы, сложив руки на коленях. Матросы его уже заснули.

- Мы пережили ужасные дни,- прошептал он. - Мэхон отстал немного.

Мы переговаривались шепотом - тихим шепотом, словно боялись потревожить землю. Пушки, гром, землетрясение не разбудили бы наших матросов.

Обернувшись, я увидел на море яркий огонь, плывущий в ночи.

- Пароход идет мимо бухты, - сказал я. Но он не прошел мимо, а завернул в бухту и бросил якорь неподалеку от нас.

- Я хочу,- сказал старик,- чтобы вы узнали, не английское ли это судно. Может быть, они доставят нас куда-нибудь.

Он, видимо, был взволнован. Я растолкал одного из моих матросов и, приведя его в состояние сомнамбулизма, дал ему весло, сам взял другое и повел шлюпку на огни парохода.

Там слышались голоса, металлический стук вырывался из машинного отделения, на палубе раздавались шаги. Иллюминаторы светились - круглые, как широко раскрытые глаза. Двигались тени. Высоко на мостике стоял какой-то человек. Он услыхал плеск наших весел.

А потом, не успел я раскрыть рот, как Восток заговорил со мной, но заговорил голосом Запада. Поток слов ворвался в загадочное роковое молчание - чужеземных злых слов, перемешанных с отдельными словами и даже целыми фразами на добром английском языке, менее странными, но еще более удивительными. Человек неистово ругался, залп проклятий нарушил торжественный покой бухты. Он начал с того, что обозвал меня свиньей, затем в бурном темпе перешел к недостойным упоминания эпитетам - по-английски. Человек там, наверху, ругался на двух языках с неподдельным бешенством, и я почти готов был поверить, что чем-то согрешил против гармонии вселенной. Я едва мог его разглядеть, но мне показалось, что он доведет себя до припадка.

Вдруг он замолчал и стал фыркать и отдуваться, как дельфин. Я спросил:

- Скажите, пожалуйста, что это за пароход?

- А? Что? А вы кто такой?

- Экипаж английского барка, сгоревшего на море. Мы вошли сюда сегодня ночью. - Я - второй помощник. Капитан находится в баркасе и хочет знать, не доставите ли вы нас куда-нибудь.

- О бог ты мой! А я думал... Это "Небесный" из Сингапура, идет в обратный рейс. Я сговорюсь с вашим капитаном утром... и... Скажите... вы слыхали меня только что?

- Я думаю, вся бухта вас слышала.

- Я вас принял за береговую шлюпку. Понимаете, этот проклятый лентяй смотритель опять заснул, черт бы его побрал! Огонь погас, и я едва не врезался носом в этот чертов мол! Третий раз он мне устраивает такую штуку. Я вас спрашиваю, может кто-нибудь терпеть такое положение? От этого с ума можно спятить. Я на него пожалуюсь... Я заставлю помощника нашего

резидента прогнать его к черту... Видите - огня нет! Погас, не так ли? Я вас беру в свидетели, что огня нет. А он должен быть. Красный огонь на...

- Там был огонь, - кротко сказал я.

- Но он погас! О чем тут толковать? Вы сами видите, что он погас. Когда ведешь ценный пароход вдоль этого проклятого берега, вам нужен огонь. Я его - этого лентяя - допеку на его негодной пристани! Вот увидите. Я...

- Значит, я могу сказать моему капитану, что вы нас берете? - перебил я.

- Да, я вас заберу. Спокойной ночи! - отрывисто бросил он.

Я вернулся назад, снова привязал шлюпку к свае и наконец заснул. Я узнал молчание Востока. Я услыхал его голос. Но когда я снова открыл глаза, меня встретило молчание такое полное, что, казалось, оно никогда не нарушалось. Я лежал, залитый потоком света, а небо никогда еще не бывало таким далеким, таким высоким. Я открыл глаза и лежал неподвижно.

И тогда я увидел людей Востока - они глядели на меня. Вдоль всего мола толпились люди. Я видел коричневые, бронзовые, желтые лица, черные глаза, блеск, краски восточной толпы. И все эти люди глядели на меня в упор, неподвижные, молчаливые; не слышно было ни шепота, ни вздоха. Они глядели вниз, на шлюпки, на спящих людей, в ночи пришедших к ним с моря. Все было недвижимо. Верхушки пальм вырисовывались на фоне неба. Ни одна ветка не шевелилась на берегу. Темные крыши проглядывали кое-где сквозь густую зелень, между листьев, блестящих и неподвижных, словно выкованных из тяжелого металла. То был Восток древних мореплавателей - такой старый, такой таинственный, ослепительный и мрачный, живой и неизменный, исполненный обещаний и опасности. И это были люди Востока.