Поль Крайф - Борьба за жизнь

Карл Ландштейнер в Вене, Левадити в Париже установили еще один утешительный факт. Они уже знали, что если обезьяна случайно выздоравливает от привитого ей паралича, она делается иммунной. То же самое наблюдалось и у детей, которые болели параличом, но остались живы. Так вот эти исследователи нашли, что кровяная сыворотка выздоровевших детей и обезьян, смешанная в стеклянном сосуде с культурой паралитических микробов, обладает способностью убивать эти микробы. Они установили это на основании того факта, что если впрыснуть такую смесь в мозг здоровой обезьяне, то последняя не заболевает.

Великолепно! Это как раз то, что требуется. Если сыворотка выздоровевшего животного убивает микробы в пробирке, то почему она не может убить их в организме ребенка?

Что, если впрыснуть ребенку эту иммунную кровяную сыворотку в первые дни болезни, пока микробы еще не забрались в мозг и нервные клетки позвоночника?

Парижский невропатолог Нетте проделал этот опыт в 1910 году. Все думали, что победа наконец-то одержана. У некоторых детей, заведомо больных, и в очень тяжелой форме, после впрыскивания сыворотки развились не такие жестокие параличи, как можно было ожидать!

Но венский ученый Лайнер осуществил эксперимент, которого было вполне достаточно, чтобы взять все это дело под сомнение. Он впрыснул обезьянам прямо в мозг яд детского паралича. Обычно проходило около семи дней, пока у зараженных обезьян появлялись первые признаки заболевания. Но вот Лайнер в тот самый день, когда ввел заразу, впрыснул половине этих обезьян микробоубийственную сыворотку.

Увы! Обезьяны, леченные сывороткой, заболели параличом и погибли так же быстро, как и их товарищи, получившие прививку одного только паралитического яда.

VI

Таковы были надежды и сомнения наших пионеров борьбы с полиомиелитом * в те счастливые дни перед войной 1914-1918 годов, когда многие лаборатории еще имели деньги на покупку обезьян, когда наука еще поощрялась.

* Полиомиелит - воспаление спинного мозга.

Поскольку Медин и Викман доказали, что болезнь заразительна, работники здравоохранения, отцы и матери могли делать только то, что применялось при всех других инфекционных заболеваниях: изолировать больного и дезинфицировать окружавшую его обстановку.

Но какие невероятные трудности представляла эта изоляция и дезинфекция! Ведь надо было охватить всех носителей болезни: и парализованных уже детей, и болевших, но не парализованных, и всех других носителей заразы, которые не парализованы и не болели.

Кого же отнести в эту последнюю группу? Как можно определить ее? Ведь нет же никаких бактериологических способов выявить этих бациллоносителей, как это делается, например, при дифтерии или менингите.

А что, собственно говоря, надо дезинфицировать? Можно ли подкараулить мельчайшие, невидимые убийственные микробы, выскакивающие из человеческого тела - как больного, так и здорового, - чтобы внедриться в организм ребенка? Нужно ли дезинфицировать носовые платки? Может быть, надо носить маски, как при гриппе? А нужно ли дезинфицировать испражнения?

Все эти советы и указания звучат очень современно, не правда ли? Однако Ивар Викман давал их еще в 1911 году. А что лучшее могли предложить наши работники здравоохранения перепуганным отцам и матерям в 1937 году, в разгар сентябрьской эпидемии?

Как возникают современные большие эпидемии? Почему болезнь, плодящая калек, начинает свирепствовать именно в конце лета и в начале осени, когда дети здоровее всего? Почему огромное большинство детей при всех эпидемиях вместо паралича и смерти получают иммунитет?

"Ни один дедуктивный вывод нельзя считать окончательным: в естественных науках редко бывают бесспорные факты".

Это слова борца с детским параличом Пауля Г. Ремера. И этот крик отчаяния прозвучал не сегодня, а целое поколение назад. Однако эти слова вполне современны. И все честные искатели правды об этой страшной, загадочной болезни знают, что слова Ремера сегодня так же верны, как были верны двадцать пять лет назад. Но Ремер высказал в своем классическом трактате о детском параличе еще и другие соображения, которые были на много поколений впереди своего времени. Обратят ли на них внимание хозяева и правители народа? Ремер, открыто признавая, что наука еще не оправдала возлагавшихся на нее надежд, заканчивает свой трактат великим боевым кличем. Он говорит о тех подлинно человеческих мотивах, по которым экспериментальная работа над параличом должна продолжаться, по которым она должна расти и развиваться, несмотря на все разочарования и погибшие надежды. Поиски средств для предупреждения этой ужасной болезни, какими бы безнадежными они ни казались, должны продолжаться прежде всего потому, что нет способа задержать или остановить развитие болезни, когда она уже началась. И надо упорно продолжать поиски предохранительных средств - лекарств, вакцин и сывороток...