Гейвин Лайелл - Темная сторона неба

В "Даке" чем только не пахло, но пока было прохладно. Солнце ещё не успелопрогреть его так, чтобы он превратился в раскаленную бочку. Через открытуюдверь совсем не поддувало. Клочьями висел табачный дым, запах которого смешивался с запахами самолета - запахом прежних грузов и пассажиров, бензина и масла, кожи и металла, и за всем этим ощущался острый собственный запах "Дакоты", который ни с чем не перепутаешь. Можно забыть запах и даже внешний вид десятка женщин, но этот запах остается в памяти навсегда. Иногда некоторые вещи настолько становятся твоими, что ты даже забываешь, что помнишь о них. Я сидел, неспешно покуривал и думал.

Микис со своим пистолетом в верхнем ящике письменного стола - это было одно, часть запутанной мошеннической игры, в которую тот играл на своем заваленном бумагами столе, пистолет же был символом удачи, талисманом двадцатого века. Кен с пистолетом - это было нечто совершенно другое, но что - я не мог понять.

Я кончил курить, вылез наружу и раздавил окурок о бетон. Подошел Роджерс с емкостью - отпиленным дном железной бочки. Он бросил эту штуку в тень и спросил:

- Чего это Китсон приходил?

- Попрощаться. Он отбывает.

Я поднялся по стремянке и начал выковыривать фильтр карбюратора. Наконец я извлек его и бросил Роджерсу, чтобы он промыл его. Потом через трубопровод подачи я откачал топливо так, чтобы избавиться от воды. Я пришел к выводу, что на очищенном топливе можно лететь, когда раздался голос Роджерса:

- Вон он, пошел!

Я взглянул из-под крыла. Маленький "Пьяджо" резво катился по рулежной дорожке, вздымая тремя колесами пыль и отбрасывая её винтом.

Я знал, что там никого, кроме Кена, нет. Он выбрал самый быстрый путь бегства отсюда, но зато такой, который обеспечит ему постоянный интерес к его личности со стороны наваба. Его бывшему хозяину, возможно, будет все равно, куда запропастился его пилот, но наверняка захочется знать, куда делся этот чертов самолет.

Я прошел к носу "Дака", чтобы посмотреть на взлет "Пьяджо".

Маленький "Пьяджо" пристроился за "Вайкаунтом" компании "МЕА", который ждал разрешения на взлет в начале полосы. И вот "Вайкаунт" стартовал, взял разбег и взмыл в чистое, почти безоблачное, небо. После его взлета Кен подождал секунд пятнадцать и пошел на взлет.

Маленькие "Лайкоминги" взвыли и, как только тормоза были отпущены, бросили машину вперед. Самолет оторвался от земли, не пробежав и двухсот ярдов. Двигатели ещё ревели во взлетном режиме, а пилот заложил резкий поворот вправо и сразу вверх, вопреки взлетной схеме аэропорта.

- Господи! - промолвил Роджерс.

"Пьяджо", продолжая поворот и медленно набирая высоту, прошел над диспетчерской вышкой и зданиями аэропорта. Совершив разворот на три четверти круга, Кен выровнял самолет и на высоте пятьсот футов прошел над ангарами и взлетно-посадочной полосой. Он прошел почти над самой головой у нас, и я мог прочесть номера на серебряных крыльях.

Один двигатель, похоже, барахлил. Вот он взревел, "выстрелил" пару раз, выпустив облачка дыма, и замер. Самолет резко наклонился в сторону замершего двигателя, потом выправился и начал медленно карабкаться вверх, уходя в сторону моря. Винт замершего двигателя ещё некоторое время медленно покрутился и остановился.

- Господи! - снова промолвил Роджерс.

Я бросился в самолет, пробрался в кабину, включил электропитание и радио и, пока приемник грелся, достал из рундучка наушники.

В боковое стекло мне был виден "Пьяджо", по-прежнему удаляющийся в сторону морского горизонта. Приемник заработал, в наушниках появился шум и треск. Голос на английском с акцентом обращался к "Пьяджо", но никакого ответа не получал.

Мне по-прежнему был виден "Пьяджо". Он набрал высоту под тысячу футов.

Голос продолжал вызывать пилота "Пьяджо", спрашивал, что случилось, слышит ли его "Пьяджо". Ответа по-прежнему не было. Голос перешел на французский, потом другой заговорил по-немецки. Потом все замолчали. На другом канале я снова услышал вызов по-английски. Но и здесь ответа не было.

"Пьяджо" все уменьшался и уменьшался в размерах. Наконец я выключил приемник, вырубил питание, положил на место наушники и вышел из самолета. Роджерс все смотрел в сторону горизонта.

- Что за чертовщина? - спросил он. - Он что-нибудь говорил?

- Я ничего не слышал, - ответил я. - Давай поставим фильтр на место.

Через двадцать минут в воздух поднялись два "Тандерджета" греческих ВВС и на малой высоте ушли в сторону моря.