Тамар Майерс: Переполох с чертополохом

- Если услышите что-нибудь подозрительное, мэм, непременно звоните в полицию, - сказал он.

- Обязательно, - пообещала я. - Спокойной ночи.

Сержант Бауотер, удовлетворенно хмыкнув, зашагал к машине. Отделаться от Грега оказалось куда сложнее.

- Если тебе что-нибудь понадобится, - медленно, с расстановкой произнес он, - не стесняйся, дай нам знать.

- Непременно, - торжественно закивала я.

- Мы все равно будем каждый час проезжать мимо. Верно я говорю, сержант?

- Угу, - с готовностью подтвердил напарник Грега.

- Вы очень добры, ребята. Огромное спасибо. Только не звоните в дверь, пожалуйста, потому что мне вставать рано. Хорошо?

- Послушай, Абби... - Грег растопырил лапы, явно намереваясь сграбастать меня в медвежьи объятия.

Я поспешно попятилась и, подхватив свой трофей с зелеными пятнами, скрылась в доме. Как любила говорить моя мамочка, в море водится и другая рыба. И пусть моя рыбка ростом и внешностью не вышла, что из того? По крайней мере, пасть у нее не акулья, а это главное.

Я уже протянула руку к телефону, когда он сам зазвонил.

- Вы хоть знаете, который час? - негодующе спросила я.

- Э-ээ... Могу я поговорить с Абигайль Тимберлейк?

- В зависимости от того, кто вы такой. Надеюсь, вы не из службы развозки призов? Потому что, если вы заблудились, то лишь потому, что заехали слишком далеко. Мой дом стоит в конце первого тупика, а не второго.

- Абби, - в голосе послышались жалобные нотки. - Это я, Гилберт Суини.

В мою душу тут же закрались подозрения. Ведь именно пожертвованием Гилберта Суини, разложенным передо мной на кофейном столике, я сейчас любовалась. Более того, в памяти еще теплились воспоминания о выпускном классе средней школе. В те годы Гилберт был самой отъявленной скотиной. Пьянствовал, курил, бузил, шельмовал в карты, причем не где-нибудь, а даже в воскресной школе. Уже позже, на гражданке, он ухитрился обрюхатить мою подругу, Дебби Лу, и подло отказался на ней жениться. Хотя в те дни брак считался не только почетной, но даже священной обязанностью, никого особенно не удивило, что Гилберт бросил свою без двух минут нареченную у самого алтаря.

- Гилберт, чего тебе? - неприветливо спросила я. - Уже чертовски поздно.

- Я видел тебя сегодня на аукционе.

- Да, Гилберт, и я тебя видела. А теперь извини, мне пора...

- Я хочу сказать, что видел, как ты торговалась из-за картины, которую пожертвовал я. Должен сказать, ты здорово помогла этим юнцам, которые копят на мини-вэн.

- Спасибо, Гилберт, но лично я сомневаюсь, чтобы на мои полторы сотни долларов и девяносто девять центов можно было приобрести приличный кусок автомобиля. Они ведь на новый фургончик нацелились, а не на допотопную развалюху.

- Да, но с твоей легкой руки все завертелось. После твоего ухода все начали швыряться деньгами, как полоумные.

- Неужели?

- Да, представь себе. Какой-то псих выложил полсотни баксов за ночник Присциллы Хант. Ты можешь этому поверить?

- Никогда!

- А мою сестру Хортенс ты знаешь?

- Еще бы. - Вообще-то, задавака Хортенс Симмс приходилась Гилберту сводной сестрой, но, хотя в отличие от своего непутевого родственника, она никого подле алтаря не бросала, в список почитаемых мною людей она не входила. И не права моя дражайшая мамуля: я вовсе не завидую успеху этой женщины. Просто Хортенс не следовало в пятом классе говорить Джимми Раушу, что я от него без ума, а уж в седьмом она и вовсе начала распускать про меня небылицы. Никогда я не набивала чашечки лифчика гигиеническими салфетками! Я пользовалась исключительно туалетной бумагой.

- Так вот, - продолжил Гилберт. - Хортенс внесла на аукцион имя персонажа из своей книги. И, представь себе, оно ушло за пятьсот долларов!

Мне показалось, что я ослышалась. - Повтори, пожалуйста, я не поняла.

- Ты ведь знаешь, что она издала книгу?

- Да, "Корсеты и короны". О нижнем белье. И что из этого?

- Тираж разлетелся вмиг, и теперь Хортенс задумала сочинить роман. И вот некто отчаянно торговался, чтобы одного из героев назвали его именем.

Я вздохнула.

- Господи, эти болваны, похоже, никогда не переведутся. И кто этот придурок? Ты его знаешь?

Вздох. Потом: - Да, это я.

Меня как обухом по голове ударило.

- Вот как? Что ж, Гилберт, это очень благородный жест.

- Спасибо, Абби. Послушай, могу я просить тебя об одолжении?

Я уже и сама считала, что по уши в долгу у него.

- Конечно.

- Я бы хотел выкупить у тебя свою картину.

- Э-ээ... О-оо... Боюсь, что это невозможно.