Клапка Джером - Почему мы не любим иностранцев (перевод В Тамохина)

Женщина в наши дни тоже стремится взять трость и усадить мужчину за парту. Она охотно бы кой-чему его поучила. Оказывается, он совсем не таков, каким она его себе представляла: такого она не может одобрить. Для начала он должен избавиться от всех своих естественных желаний и склонностей. Затем уж она возьмет его в свои руки и сделает из него не человека - нет, а что-то гораздо более возвышенное.

Если бы только все слушались наших советов! Каким прекрасным, наверное, стал бы наш мир! А все же интересно, был бы Иерусалим таким чистым городом, как об этом пишут, если бы его жители, вместо того чтобы заботиться о чистоте своих крошечных двориков, вышли бы все на улицу и принялись читать друг другу лекции по гигиене?

С некоторых пор мы взялись критиковать самого Творца. Мир устроен плохо. Мы - плохи. Если бы только Он спросил нашего совета в те первые шесть дней, когда создавал мир!

Почему у меня такое чувство, словно нутро мое все выпотрошено и заполнено свинцом? Почему мне претит запах мяса и кажется, что никто во всем свете меня не любит? Потому, что шампанское и устрицы были сотворены неправильно.

Почему Эдвин и Анджелина ссорятся? Потому, что Эдвину от природы достался характер благородный и пылкий и он терпеть не может, когда ему перечат, в то время как бедняжке Анджелине от рождения свойственно все делать наперекор.

Почему добрейший мистер Джонс оказался на пороге нищеты? Ведь у мистера Джонса имелся капиталец в государственных бумагах, процент с которых приносил ему тысячу фунтов в год. Но явился на его пути агент какой-то компании, большой пройдоха (почему разрешается существовать пройдохам и агентам?), и с проспектом в руках доказал почтенному мистеру Джонсу, что тот может получить на свой капитал сто процентов, если вложит его в одно прибыльное дельце, рассчитанное на ограбление сограждан этого уважаемого джентльмена.

Дельце не выгорело, и ограбленными оказались мистер Джонс и другие пайщики, а не их сограждане, как это предусматривалось в проспекте. Почему только небо терпит такую несправедливость?

Почему миссис Браун бросила мужа и детей и сбежала с молодым доктором? Потому, что Создатель ошибочно наделил миссис Браун и молодого доктора непомерно сильными страстями. Ни миссис Браун, ни молодой доктор не виноваты. Если кто из людей и должен быть в ответе, так скорее уж дедушка миссис Браун или какой-нибудь еще более отдаленный предок молодого доктора.

Когда мы попадем в рай, то мы и там, наверное, найдем, что покритиковать. Вряд ли нас полностью удовлетворят тамошние порядки. Ведь мы стали такими заядлыми критиками!

Об одном исполненном самомнения юноше, мне помнится, говорили, что он, видимо, полагает, будто всемогущий Господь создал вселенную для того только, чтобы послушать, что он, этот юноша, о ней скажет.

Сознательно или бессознательно, но мы все придерживаемся того же взгляда.

Наш век - век обществ взаимного усовершенствования (как это приятно совершенствовать других), век любительских парламентов, литературных конференций и клубов ценителей театра.

Привычка выкрикивать свои замечания по ходу действия новой пьесы в день ее премьеры отошла в прошлое. Любители театра пришли, видимо, к заключению, что пьесы не стоят критики. Но в дни нашей юности мы предавались этому занятию всем сердцем. Мы шли в театр, побуждаемые не столько эгоистическим желанием приятно провести вечер, сколько благороднейшим стремлением возвысить театральное искусство. Может быть, мы приносили пользу, может быть, мы были нужны. Будем думать, что так. Во всяком случае, с тех пор множество несуразностей исчезло навсегда с театральных подмостков, и возможно, что наша прямая, непосредственная критика этому содействовала. Глупость часто излечивается неразумными средствами.

Драматургу в те дни приходилось считаться с мнением зрителей. Галерка и задние ряды партера проявляли к его пьесам такой интерес, какого сейчас уже не встретишь в театре. Я вспоминаю, как однажды присутствовал на представлении душераздирательной мелодрамы - кажется, в старом Королевском театре {Театр королевы - драматический театр в центре Лондона. }. В уста героини, как нам казалось, автор вложил слишком длинные монологи. Где бы и когда бы героиня ни появлялась, она тотчас начинала говорить, и речам ее не было конца. Если ей надо было попросту обругать злодея, она на это тратила, по меньшей мере, двадцать строк; а когда герой спросил, любит ли она его, она встала и говорила, по часам, три минуты. Каждый раз, как она открывала рот, нас охватывала паника. В третьем акте кто-то схватил ее и засадил в тюрьму. Тот, кто это сделал, был, вообще говоря, нехороший человек, но мы приняли его как избавителя, и зал бурно рукоплескал ему. Мы тешили себя надеждой, что распрощались с героиней на весь вечер, как вдруг откуда-то явился дурак тюремщик, и она принялась его умолять, чтобы он ее выпустил хоть на минуту. Тюремщик - добрый, но чрезмерно мягкосердечный человек колебался.