Джеймс Макферсон - Поэмы Оссиана

Следует, однако, подчеркнуть, что такой переход от Оссиана к национальному историческому прошлому наблюдался не только в русской прозе, но и в поэзии и даже в драматургии. Не случайно Озеров непосредственно после "Фингала" написал трагедию "Димитрий Донской" (1806).

Или пример из области поэзии. Упоминавшийся уже Ф. Ф. Иванов, радикально настроенный поэт, который в 1807 г. опубликовал переложенный "русским складом" "Плач Минваны", через год выступил со стихотворением в том же размере, но уже основанном на летописном сюжете: "Рогнеда на могиле Ярополковой" (в сущности тоже "плач"):

Перестаньте, ветры бурные,

Перестаньте бушевать в полях;

Тучи грозные, багровые,

Перестаньте крыть лазурь небес!

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Вот те холмы величавые,

Прахи храбрых опочиют где;

Вот и камни те безмолвные,

Мхом седым вокруг поросшие.

Вижу сосны те печальные,

Что склоняют ветви мрачные

Над могилой друга милого...

и т. д. {*}

{* Рус. вести., 1808, ч. III, Э 9, с. 383-384.}

Здесь летописный сюжет, преобразованный в форме оссиановского плача, и оссианическая образность, введенная в стиль и размер русской былины, образуют органическое единство. При этом поэт ориентируется не только на элегический, но и на героический аспект оссиановской поэзии. Рогнеда вспоминает любимого,

Чей в боях меч, будто молния,

Белый огнь струит по ребрам гор,

Рассекая так щиты врагов,

Сыпал искры ты вокруг себя.

Сколько сильных от руки твоей

Пало ниц!.. {*}

{* Там же, с. 384-385.}

Это лишь один пример, взятый наудачу; их число можно было бы умножить. Именно героический, национально-патриотический пафос, воплощенный в возвышенных поэтических образах, привлекал к Оссиану в пору борьбы с Наполеоном русских поэтов, продолживших в этом отношении традицию Державина.

В 1806 г. В. А. Жуковский пишет "Песнь барда над гробом славян-победителей". Обращение к прошлому своего народа здесь (как и в упоминавшихся "Димитрии Донском" Озерова или "Рогнеде" Иванова) служило для выражения патриотических мыслей и чувств, связанных с современностью. Поэт сам указал впоследствии, что его стихи "относятся к военным обстоятельствам того времени", {Жуковский. Стихотворения, ч. II. СПб., 1816, с. 315.} т. е. победам русских войск осенью 1805 г. при Кремсе и Шенграбене и последующей катастрофе при Аустерлице. И, создавая "песнь", которая прославляла павших героев и призывала живых к новым подвигам, Жуковский широко использовал образы, мотивы, колорит, заимствованные из поэм Оссиана. {См.: Резанов В. И. Из разысканий о сочинениях В. А. Жуковского, вып. 2, с. 392-402, 411-416; Иезуитова, с. 63-66.} Сама идея стихотворения, возможно, была почерпнута из того же источника, где без песни барда над погибшими воинами их тени не могут успокоиться и вступить в воздушные чертоги праотцев. Оссиановские картины (с державинской окраской) предстают с самого начала "Песни":

Ударь во звонкий щит! стекитесь ополченны!

Умолкла брань - враги утихли расточенны!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Зажжем костер дубов; изройте ров могильный;

Сложите на щиты поверженных во прах:

Да холм вещает здесь векам о бранных днях,

Да камень здесь хранит могущих след священный! {*}

{* Жуковский В. А. Полн. собр. соч. в 12-ти т.,

т. I. СПб., 1902, с. 42.}

Кульминационным моментом "Песни" служит явление барду теней в духе Оссиана.

В следующем году С. П. Жихарев написал стихотворение "Октябрьская ночь, или Барды", основанием которого послужило приложенное Макферсоном к "Кроме" подражание Оссиану. Но, опираясь на оссианический первоисточник (известный ему по немецкому переводу Дениса), юный поэт создал в сущности новое произведение, введя в песни бардов оплакивание и прославление героев, павших за отчизну. Конечно, стихотворения Жуковского и Жихарева - вещи несопоставимые по своему значению, но тем не менее, взятые вместе, они наглядно показывают, как важна была русским поэтам в это время опора на Оссиана. Величие сила и благородство оссиановских героев, лирическое напряжение и торжественный пафос поэм помогали находить средства для художественного воплощения трагичных событий современности. Известная доля условности оссиановских образов не препятствовала этому: реалистическое изображение войны еще не стало достоянием "высокой" литературы. А мрачный колорит оссиановской поэзии, ее общая скорбно-меланхолическая тональность, ощущение тревоги, пронизывающее многие поэмы, - все это было особенно созвучно настроениям русских людей в ту пору, когда исход борьбы с Наполеоном не был еще решен, и особенно в 1812 г. во время продвижения французских войск к Москве. Знаменательно, что русские полководцы генералы А. П. Ермолов и А. И. Кутайсов читали Фингала" накануне Бородинского сражения, оказавшегося для Кутайсова роковым. {См.: Муравьев Н. Н. Записки. - Рус. архив, 1885, кн. III, вып. 10, с. 258.}