Дан Маркович - Vis Vitalis

5 - В дверях стоял наездник молодой - Его глаза как молнии сверкали... Опять лезут в голову пошлые строки! Сборища в подъездах, блатные песенки послевоенных лет... Неисправим автор, неисправим в своей несерьезности и легковесности!.. А в дверях стоял помолодевший и посвежевший Шульц, за ним толпа кудлатых молодых людей, кто с гитарой, кто с принадлежностями ученого - колпаком, зонтиком, чернильницей... Даже глобус откуда-то сперли, тащили на плечах огромный, старинный, окованный серебренным меридианом; он медленно вращался от толчков, проплывали океаны и континенты, и наш северный огромный зверь - с крошечной головкой, распластался на полмира, уткнувшись слепым взглядом в Аляску, повернувшись к Европе толстой задницей... Сверкали смелые глаза, мелькали кудри, слышались колючие споры, кому первому вслед за мэтром, кому вторым... - Есть такая линия! - громогласно провозгласил Шульц, здоровенький, отчищенный от паутины и копоти средневековья. - Нечего стлаться под пришельца, у нас свой путь! Не будем ждать милостей от чужих, сами полетим! Марк был глубоко потрясен воскресением Шульца, которого недавно видел в полном маразме. Он вспомнил первую встречу, настороживший его взгляд индейца... "Еще раз обманулся! Бандитская рожа... Боливар не вынесет... Ханжа, пройдоха, прохвост..." И был, конечно, неправ, упрощая сложную натуру алхимика и мистика, ничуть не изменившего своим воззрениям, но вступившего на тропу прямого действия. Оттолкнув нескольких приспешников Ипполита, мальчики вынесли Шульца на помост. - Мы оседлаем Институт, вот наша ракета. Ипполит, протянув к Шульцу когтистые пальцы, начал выделывать фигурные пассы и выкрикивать непристойности. Колдовство могло обернуться серьезными неприятностями, но Шульц был готов к сопротивлению. Он вытащил из штанин небольшую штучку с голубиную головку величиной и рьяно закрутил ее на веревочке длиной метр или полтора. Игрушка с жужжанием описывала круги, некоторые уже заметили вокруг высокого чела Шульца неясное свечение... Раздался вскрик, стон и звук падения тела: Ипполит покачнулся и шмякнулся оземь. Кто-то якобы видел, как штучка саданула директора по виску, но большинство с пеной у рта доказывало, что все дело в истинном поле, которое источал Шульц, пытаясь выправить неверное поле Ипполита. Горбатого могила исправит... Подбежали медики, которых в Институте было великое множество, осмотрели директора, удостоверили ненасильственную смерть от неожиданного разрыва сердца и оттащили за кафедру, так, что только тощие ноги слегка будоражили общую картину. И вот уже все жадно внимают новому вождю. Шульц вещает: - Мы полетим к свободе, к свету... Нужно сделать две вещи, очень простых - вставить мотор, туда, где он и был раньше, и откопать тело корабля, чтобы при подъеме не было сотрясений в городе. Мало ли, вдруг кто-то захочет остаться... - Никто, никто! - толпа вскричала хором. Но в этом вопле недоставало нескольких голосов, в том числе слабого голоса Марка, который никуда лететь не собирался. - Никаких пришельцев! Искажение идеи! Мы - недостающие частички мирового разума! Тем временем к Марку подскочили молодые клевреты, стали хлопать по спине, совать в рот папироски, подносить к ноздрям зажигалки... Потащили на помост в числе еще нескольких, усадили в президиум. Шульц не забыл никого, кто с уважением слушал его басни - решил возвысить. - Случай опять подшутил надо мной - теперь я в почете. Он сидел скованный и несчастный. И вдруг просветлел, улыбнулся "Аркадия бы сюда с его зубоскальством, он бы сумел прилить к этому сиропу каплю веселящего дегтя!.." Так вот откуда эти отсеки, переборки, сталь да медь - ракета! Секретный прибор, забытый после очередного разоружения, со снятыми двигателями и зарядами, освоенный кучкой бездельников, удовлетворяющих свой интерес за государственный счет. Теремок оказался лошадиным черепом. Понемногу все прокричались, и разошлись, почти успокоившись - какая разница, куда лететь, только бы оставаться на месте.

6 Среди общей суматохи Марку стало вдруг ясно - "твоя суета была от страха!". Боялся пропустить свой поезд, остаться вдали от тех, кто делает соль солью, просидеть всю жизнь в кювете, на обочине, копошиться, жить как все - серо, скучно... Страшился не догнать, не влиться в ряды, не внести свой вклад - сгинуть, профукать жизнь!.. И в конце концов, несмотря на все усилия, выпал из последнего вагона, в котором катил к горизонту. Теперь он спокойно наблюдал, как удаляется от него прямоугольник, проекция поезда на бесконечность. - Вы ведь жаждали за все ответить, - насмешливо сказал ему Аркадий, - теперь ты сам себе корабль, действуй, выбирай путь. В шестнадцать Марк где-то вычитал, что человек, как корабль, выбирает путь в "бурном море жизни". Он поежился от сусальной позолоты. "Впрочем, все искренно было!" Он вспомнил свой восторг перед общей картиной, которую разворачивал Мартин. - Просто я оказался недостоин: слабый, сомневающийся, а главное погрязший в себе, приверженный к неясностям - я не такой, каким хотел себя видеть. Я вынужден вас всех разочаровать - мать, Мартина... даже этого Шульца, даже его! - Ну-у... - покачал бы головой Аркадий, - не слишком ли рьяно выгребаешь, парень, теперь в другую сторону?..