Александр Борин - Крутые повороты

И тогда со своего места поднялся Павел.

Он стоял и в упор смотрел на Степана Степановича.

— Куда собрался? — спросил его Степан Степанович. — Рано еще. Посиди… Кажется, нам есть что обсудить с тобой. Как считаешь?

— Степан Степанович, — сказал Павел и сглотнул, как будто у него болело горло. — Степан Степанович, вы… мерзавец…

И тоже вышел из комнаты.

Наступила мертвая тишина.

Такая тишина, что я услышал, как в передней плачет Ольга, жена Сергея.

Еще раз хлопнула входная дверь.

Степан Степанович молчал и остановившимся взглядом тупо смотрел себе в тарелку.

Наверное, от Павла он этого совершенно не ожидал. Ни от кого из нас не ожидал, а уж тем более от Павла.

Утром первого января мне позвонил Сергей.

Ох, как он кричал в трубку!

— …Кирилл что, спятил совсем? — кричал Сергей. — Он спросил меня, хочу ли я идти войной против шефа? А тебя спросил? Тогда какое же он имел право решать за всех нас?.. Мы давали ему такое право?.. Нет, ты скажи, давали?

— Характер, — сказал я.

— Что?

— Характер у Кирилла такой.

— Ах, характер?.. Но почему от этого характера мы должны страдать? Я, ты, Павел?.. Нет, ты скажи, почему?.. Он же погубил вчера Павла. Степан его съест теперь с потрохами… Характер!.. Нет, это уже не характер, старичок… Знаешь, как это называется? Подлость и предательство… Да, да, да!.. Подлость и предательство… Нож в спину! И другого имени этому нет!

Я молчал.

Наверное, я тоже вел себя вчера не лучшим образом. Но что я мог поделать? В моем доме, за моим столом… Лично у меня руки были крепко связаны. Положение обязывало…

И опять документальный рассказ.

Про человека, который тоже совершил однажды компромисс с собственной совестью, но при этом даже и не заметил. Напротив, убежден был: совесть его кристально, изумительно чиста. Ни единого пятнышка!

В конце сентября бухгалтер завода Валентина Васильевна Сомова попросила в завкоме квартиру.

Тридцать один год она проработала на заводе, с матерью и дочкой Наташей жила в двух сырых комнатах — стены в трещинах, потолок навис. Санэпидстанция района дала официальное заключение: площадь к жилью не пригодна. Но никогда прежде квартиры себе Валентина Васильевна не просила. Или из центра города не хотелось уезжать, или мать, старая женщина, упорствовала: здесь век прожила, здесь и останусь. Или просто из скромности: сколько еще людей живут тесно, а у них хоть и сыро, но тридцать один метр на троих…

А в конце сентября Валентина Васильевна все-таки обратилась в завком с заявлением. И почти сразу же, двадцать восьмого числа, заболела. На работу вышла только через два месяца. А тринадцатого декабря опять слегла — и уже безнадежно.

На заводе заволновались, вспомнили, какой Валентина Васильевна прекрасный человек, безотказный работник, подумали о ее восьмидесятилетней матери, о дочке Наташе, которая еще учится и работает, купили яблок, апельсинов, подняли из дела заявление Валентины Васильевны о квартире и отправили к ней делегацию во главе с председателем завкома Зинаидой Михайловной Грушиной.

25 февраля Грушина собрала завком и сказала:

— Мое мнение квартиру Сомовой надо дать. Сколько ни проживет Валентина Васильевна, так пусть хоть проживет в сухих стенах.

И завком за это проголосовал единогласно.

А через пять дней Валентина Васильевна скончалась.

Гроб с телом еще находился в морге, а Зинаида Михайловна снова собрала завком.

— На повестке дня у нас сегодня такой вопрос, — сказала она. — Ситуация, как вы знаете, изменилась. Сомова умерла, и выделенная ей заводская площадь должна теперь попасть в руки чужих людей, на заводе никогда не работавших. Я говорю о ее матери, гражданке Сомовой Н. Т., и о совершеннолетней дочери Наталии.

Секретарь парторганизации Вера Андреевна Казакова всплеснула руками:

— Зинаида Михайловна, совесть у вас есть? Прах Валентины Васильевны еще земле не предан…

Директор завода Владимир Иванович Новиков сказал:

— Валентина Васильевна тридцать один год проработала на нашем заводе. Полагаю, неэтично отбирать у ее семьи уже обещанную ей квартиру…

— Ставлю на голосование, — сказала Грушина.

Завком проголосовал: квартиру семье Сомовой не давать.

На похороны Грушина не поехала. Собиралась, конечно, и на траурном митинге, как положено, сказала бы речь: о том, каким добросовестным работником всегда являлась Валентина Васильевна, каким она пользовалась большим авторитетом в коллективе. Но Зинаиде Михайловне передали, что после вчерашнего заседания завкома родственники не хотят ее видеть на похоронах. Ну что ж, это их, родственников, законное право.