Мария Романушко - Там, где всегда ветер

Так и живу. Держась за этот всевидящий луч, как за спасительную руку, которая протянута ко мне из моего Будущего. Пишу о любви, которую ещё не встретила, пишу о разлуках, которые ещё не пережила, пишу так, как будто всё это совершается уже СЕГОДНЯ. Переживаю всё это в настоящем времени.

Иногда думаю: зачем это нужно, почему это со мной происходит? Наверное, это подготовка к будущему, своеобразная тренировка души? Чтобы душа смогла пережить всё, что на неё обрушится когда-нибудь в будущем, чтобы смогла вынести и не сломаться.

Да, Кто-то явно готовил меня к будущему. Кто-то, имени которого я до поры до времени не знала. Но присутствие которого очень остро ощущала.

Конечно, не всегда. Конечно, не в толпе, не в школе среди ровесников. И не когда все домашние дома. Только в одиночестве приходило это чувство: КТО-ТО смотрит на меня. Кто-то сверху.

Вот я одна дома, чем-то занимаюсь, – и вдруг пронзает это ощущение: на меня СМОТРЯТ.

Когда это произошло впервые, я даже испугалась, стало знобко и как-то не по себе от ошеломившей меня догадки: значит, я никогда не бываю ОДНА? Значит, мне никогда не побыть наедине с собой, укрывшись в одиночестве, как в уютной норке? Значит, кто-то про меня всё знает? Если видит меня каждую минуту…

Но, может, то, что у меня внутри, этому – глядящему на меня – всё же неведомо, сокрыто? И моя внутренняя жизнь – это только моя жизнь? Всё же я не хотела бы расставаться с одним из своих главным богатств: своим внутренним домом, где только и могла укрыться ото всех и ото всего…

Стихи приходили, накатывали на меня во время моих одиноких прогулок по периметру нашего ветреного городка… Приходили на уроках, особенно когда за окном бушевало ненастье – дождь или метель… Стихи будили по ночам (под подушкой на этот случай всегда лежали бумага и карандаш). Я их записывала и твердила потом, как спасительные молитвы, даже не замечая, в рифму они или нет, мне это было неважно, я об этом не думала. Техническая сторона меня не волновала, меня волновал только ритм, мелодия, выпевание чувства…

Спустя много лет, друзья с удивлением скажут мне: «Оказывается, ты с детства пишешь верлибры!»

Верлибры?… В своей степи я ничего не знала о верлибрах. Я тогда ещё не читала французских поэтов (никого, кроме Беранже, который был в нашей домашней библиотеке). Я даже не знала такого понятия – «свободное стихотворение». Я вообще не задумывалась о таких вещах. Я просто писала свои стихи. Которые выходили из сердца. Вот и всё. Всё очень просто.

Признаюсь: иногда, потихоньку ото всех, я посылала свои стихи в толстые журналы. Так, чисто из интереса. Я видела, не могла не видеть, (хоть и страдала анти-тщеславием и анти-честолюбием), что мои стихи ничуть не хуже, а зачастую и лучше тех, что публикуются в них. Чем лучше?

Искреннее, это уж точно. Ну, и свежее, ярче. По крайней мере, ни на чьи не похожи.

Мне приходили ответы. Ни разу ругательного. Мне писали: «У Вас есть искра Божия». И что-нибудь ещё в этом же духе. Это меня грело. Я хранила эти письма в глубине своего письменного стола и иногда, в грустные минуты, перечитывала…

Бывало, мои стихи предлагались к печати. Обычно, редактор отдела поэзии начинал их «двигать». Эти поэтические редакторы всегда болели за меня, особенно в журнале «Работница».

Но до печати дело так ни разу и не дошло. Почему? Загадка. Вроде, всё шло к этому… Вот, стихи проходят все инстанции утверждения (в ту пору их было немало), всем нравятся, все их одобряют, я получаю радостное письмо от редактора: вот-вот, уже скоро, практически победа! И… на самой последней ступеньке происходит срыв. Как говорят теперь – «облом». Получаю огорчённое письмо от редактора: ах, ох, опять не удалось, но не падайте духом, вы ещё молоды, у вас всё ещё будет…

В чём же причина? Чаще всего НА САМОМ ВЕРХУ меня упрекали в отсутствии «гражданской» тематики и в том, что мои стихи (для моего возраста) слишком грустные.