Альберто Моравиа - Дом, в котором совершено преступление (Рассказы)

Спал он довольно крепко, а когда проснулся, то некоторое время пролежал неподвижно, с закрытыми глазами. Но пронзительные крики ласточек, которые свили гнездо прямо над его окном, не давали ему покоя. Он быстро сел на постели, протирая глаза: комната была залита мягким закатным светом; он проспал пять часов. Амелия не приехала.

"Видно, случилось что-то серьезное", - подумал он и, словно сон освободил его от всех сомнений и колебаний, вышел из комнаты и спустился вниз. Как и в первый раз, когда он шел к дому Де Керини, улочки и сады казались бесконечными. Розы за прутьями решеток были белы от летней пыли, листья олеандров поникли, знойная дымка окутала этот зеленый хаос и подернула небо. Служанка в стоптанных туфлях и синем фартуке, как обычно, поливала живую изгородь и, узнав его, даже не поздоровалась. Он свернул с усыпанной гравием аллеи и пошел вдоль стены дома по цементной дорожке. Дойдя до окна гостиной, он увидел, что жалюзи приоткрыты, и услышал голоса. Ему показалось, что это разговаривают Де Керини и Манкузо. Он остановился и прислушался.

- На ком я женюсь? - сказал низкий, недовольный голос Манкузо. - На девушке, которая за неделю до свадьбы целыми днями, да, целыми днями пропадает где-то с молодым человеком, с которым едва знакома. На девушке, которая говорит мне в лицо, что, как только выйдет за меня, сразу мне изменит. На девушке, которая не только не любит меня, но даже не уважает; вот на ком я женюсь...

- Раньше надо было думать, - ответила слегка нараспев Де Керини.

Сильвио подошел поближе к окну и заглянул в щель. Сначала он ничего не увидел, кроме позолоты мебели и зеркал, поблескивавших в полумраке, потом глаза привыкли и он стал различать разговаривающих. Манкузо сидел на краю пуфа, по обыкновению изящный и элегантный, нахохлившись, как сыч. Де Керини же сидела прямо напротив окна на легкой кушетке с гнутыми ножками, выставив на обозрение свои пышные формы, выступающие под яркими складками капота. Она откинулась назад, сонная и невозмутимая, положив ногу на ногу. Сильвио видел круглую белую шею с толстой складкой под подбородком, жеманный кукольный рот, раздутые ноздри и под ровными локонами, спадавшими до половины лба, черные бархатистые глаза, сощуренные и улыбающиеся, которые смотрели в потолок насмешливо и самодовольно.

- Раньше надо было думать, - повторила она, посидев несколько секунд неподвижно.

Манкузо скривился, словно сигарета у него во рту вдруг стала горькой.

- Прекрасный совет, - пробормотал он. - Когда это раньше? Если кто виноват, так это ты. Она твоя дочь, ты ее воспитывала, вот и вырастила бы ее честной женщиной, а не развратницей.

Они замолчали.

- Не надо преувеличивать, - сказала наконец Де Керини равнодушным тоном, стараясь скрыть раздражение.

Манкузо вскинулся.

- Как это преувеличивать? Остается неделя до свадьбы, а я ее совсем не вижу. Совсем! Она на целый день удирает от меня с этим архитектором.

Де Керини склонила голову к плечу и посмотрела на Манкузо томным, улыбающимся взглядом.

- Все это переменится, - сказала она слегка насмешливо. - У Амелии такой характер, что супружеская жизнь изменит его до неузнаваемости... Особенно, если у вас будут дети...

- Но она говорит, что не хочет от меня детей, - сказал Манкузо угрюмо. И в его тихом голосе была такая искренняя удрученность, что Сильвио невольно улыбнулся. Де Керини, казалось, тоже позабавил серьезный тон собеседника.

- Это все слова, - сказала она, по-прежнему глядя в потолок, - но, когда родится ребенок, она этого уже не скажет... А я стану бабушкой, какая прелесть! - Она зевнула со скучающим видом. - Ты, Джино, напрасно так беспокоишься, - добавила она, помолчав, - просто ты еще не понял, что Амелия очень слабохарактерная.

- Я этого что-то не замечал, - буркнул Манкузо угрюмо.

Де Керини выпрямилась и, слегка наклонившись к Манкузо, уставилась ему в лицо холодным и злым взглядом.

- Не замечал? - повторила она. - Но я, по-моему, ее лучше знаю. Вот послушай, - и она начала перечислять, загибая пальцы. - Во-первых, Амелия слабая. У нее никогда не хватит смелости взглянуть жизни в лицо. Особенно в трудных обстоятельствах... Во-вторых, она нерешительная, это у нее просто болезнь: прежде чем сделать что-нибудь, она тысячу раз передумает и наконец выберет худшее... Кроме того, она эгоистична, никогда не жди от Амелии жертвы... На это она не способна. И, наконец, она тщеславна; но это такое тщеславие, о каком ты и понятия не имеешь. Так что, если хочешь держать Амелию в руках, умей пользоваться ее слабостями. Вот, к примеру, роскошь. Амелия на платья, шляпки, автомобиль и прочее променяет родную мать, любимого мужа, все на свете. Просто удивительно, - заключила Де Керини небрежно, - до какой степени этой девушке чуждо чувство самопожертвования... Не далее как сегодня утром я имела этому доказательство.