Альберто Моравиа - Презрение

Он сразу же с готовностью ответил:

- Пожалуйста... объясните... Ведь споры составляют часть нашей работы, не так ли?

- Ну, хорошо, продолжал я, не глядя на него, допустим, что "Одиссею" можно истолковать и так, как делаете вы, хотя я в этом совсем не убежден... И все же отличительной чертой гомеровских поэм и вообще античного искусства является то, что любое толкование, как ваше, так и множество других, могущих прийти в голову нам, современным людям, должно подтверждаться строго законченной формой этих произведений, исполненной, сказал бы я, глубокого содержания. И с внезапным, необъяснимым раздражением я добавил: Я хочу сказать, что вся прелесть "Одиссеи" именно и состоит в верности реальному миру, такому, каким он предстает перед нами в действительности. И эту законченную форму гомеровской "Одиссеи" нельзя видоизменять ни полностью, ни частично ее надо либо принять, либо вообще отказаться от мысли ставить фильмы по Гомеру. Иначе говоря, закончил я, по прежнему глядя не на Рейнгольда, а на море, мир Гомера это реальный мир... Гомер принадлежал к цивилизации, которая развивалась в полной гармонии с природой, а не в противоречии с ней... Поэтому Гомер верил в реальность осязаемого мира и видел его реально, так, как он его себе представлял. Поэтому и мы тоже должны брать его таким, каков он есть, верить в него так, как верил Гомер, понимать его буквально, не ища в нем скрытого, подспудного смысла.

Я умолк, но не успокоенный, а, наоборот, охваченный

непонятным раздражением: попытка объяснить свою точку зрения оставила у меня ощущение тщетности предпринимаемых мной усилий. И действительно, почти тотчас раздался ответ Рейнгольда, сопровождаемый его обычным смешком, на этот раз торжествующим:

- Экстроспективно, экстроспективно!.. Вы, Мольтени, как все южане, экстроспективны и не понимаете того, кто интроспективен... Однако в этом нет ничего плохого... просто я интроспективен, а вы экстроспективны... Я именно потому и выбрал вас... вы уравновесите своей экстроспективностью мою интроспективность... Вот увидите, мы с вами великолепно сработаемся...

Я уже собирался ему ответить, и, думаю, ответ мой, наверное, опять обидел бы его, ибо я чувствовал, как во мне поднимается раздражение, вызванное его тупым упрямством, но внезапно услышал у себя за спиной хорошо знакомый голос:

- Рейнгольд, Мольтени... что вы здесь делаете?.. Дышите свежим морским воздухом?

Я обернулся и увидел на гребне одного из песчаных холмов две четко выступающие в ярком утреннем свете фигуры Баттисту и Эмилию. Баттиста быстро шел к нам, приветственно махая рукой. Эмилия следовала за ним не спеша, опустив голову. Баттиста казался еще более веселым и самоуверенным, чем обычно, тогда как весь облик Эмилии выражал недовольство, растерянность и чуть ли не отвращение.

Немного удивленный, я сказал приближавшемуся Баттисте:

- А мы думали, вы намного опередили нас... наверное, уже в Формии или еще дальше!

- Мы сделали круг... непринужденным тоном ответил Баттиста, я хотел показать вашей жене один из земельных участков возле Рима, где я строю виллу... потом нас несколько раз задерживали шлагбаумы у железнодорожных переездов. И, повернувшись к Рейнгольду, он спросил: Все в порядке, Рейнгольд?.. Говорили об "Одиссее"?

- Все в порядке, ответил в таком же телеграфном стиле Рейнгольд из-под козырька своей полотняной кепочки. Видимо, появление Баттисты его раздражало: ему хотелось продолжить начатый со мной разговор.

- Вот и прекрасно, просто великолепно. Баттиста фамильярно подхватил нас под руки и увлек по направлению к Эмилии, стоявшей рядом на пляже. Итак, добавил он с галантностью, показавшейся мне невыносимой, итак, прелестная синьора, вам предстоит сделать выбор... Где мы будем обедать, в Неаполе или в Формии?.. Решайте.

Эмилия вздрогнула и сказала:

- Решайте вы... мне все равно.

- Ну нет, решать должна, черт возьми, дама.

- Тогда пообедаем в Неаполе, у меня еще нет аппетита.

- Отлично, значит, в Неаполе... Рыбный суп с томатной приправой... оркестрик: "О, мое солнце". Баттиста

был очень весел.

- В котором часу отходит пароход на Капри? спросил Рейнгольд.

- В половине третьего. Пожалуй, нам пора ехать, заметил Баттиста. Он оставил нас и направился к дороге.

Рейнгольд последовал за ним и, догнав его, пошел рядом. Эмилия же, словно желая пропустить их вперед, некоторое время стояла не двигаясь, делая вид, будто смотрит на море. Но, едва я поравнялся с нею, она схватила меня за