Альберто Моравиа - Римские рассказы

Я повысил голос, но про себя думал: "Пока еще я только разбегаюсь, но мне нужно взлететь, как взлетает самолет, набирающий высоту... Если я не взлечу, все пропало".

Все сразу замолкли и с удовольствием смотрели, как я наседаю на Серафино. Я заметил, что гладкая, безбородая рожа Серафино даже не побледнела, а как-то посерела. Тогда я еще больше перегнулся через стол, схватил его за рубашку и свирепо сказал:

- Оставь Сестилию в покое, понял? Оставь ее в покое, потому что мы с ней любим друг друга.

Серафино взглянул на Сестилию, словно ожидая, что она опровергнет меня. Но эта ведьма только сокрушенно потупила глаза. А Джулия схватила Серафино за рукав со словами:

- Идем, Серафино... Пошли отсюда.

Бедняжка старалась извлечь выгоду из создавшегося положения и пустить воду на свою мельницу.

Пробормотав что-то невнятное, Серафино поднялся и сказал:

- Я ухожу... Я не желаю, чтобы меня оскорбляли.

Джулия тоже вскочила и радостно воскликнула:

- Я тоже иду!

Но Серафино остановил ее:

- Оставайся... Ты мне не нужна.

Он взял пиджак и пошел к выходу.

Парни смотрели на меня, ожидая, что я теперь сделаю. А брат Джулии сказал:

- Он уходит, Луиджи... Чего ты ждешь?

Я поднял руку, словно говоря: "Спокойно", и подождал, пока Серафино выйдет из остерии. Потом бросился следом за ним. Я догнал его на бульваре делле Муре Аурелие. Он шел один по темной улице - огромный, высокий. Мне опять стало страшно. Но раз уж я решил! Я подошел к нему, схватил его за руку и, переводя дух, сказал:

- Погоди, мне надо с тобой поговорить...

Я почувствовал, что рука у него толстая, но дряблая и словно без мускулов. Он поупирался, но дал затащить себя в темную нишу в стене. Ой, мамочка моя, помоги! Мне было по-настоящему страшно. Но я все-таки прижал его к стене и, замахнувшись ножом, заявил:

- Сейчас я тебя зарежу.

Если бы в эту минуту он схватил меня за руку, я моментально был бы обезоружен. Я твердо решил, что скорее дам себя обезоружить, чем совершу какую-нибудь глупость. Но я вдруг почувствовал, что Серафино сползает вдоль стены.

- Мамочка моя... - пролепетал он, как идиот.

Это были те самые слова, которыми я только что пытался подбодрить себя. Он смотрел на меня растерянно, и я понял, что одержал над ним верх.

Я опустил нож и сказал:

- Ты знаешь, что я сделал с Джино?

- Да.

- Ты знаешь, что я могу сделать то же самое с тобой и уже без шуток?

- Да.

- Тогда оставь в покое Сестилию.

- Но я с ней даже не вижусь, - сказал он, несколько приободрившись.

- Это еще не все, - заявил я. - Ты должен в ближайшее время узаконить свои отношения с Джулией... Понял?

Я снова замахнулся на него ножом.

- Я сделаю это, Луиджи, - ответил он, дрожа всем телом, - только отпусти меня.

- Помни, - повторил я, - если ты не женишься на Джулии, я тебя убью. Не сегодня, так завтра, но убью.

- Я женюсь на Джулии, - обещал он.

- А теперь позови ее, - приказал я.

Он сложил руки рупором и закричал:

- Джулия! Джулия!

Бедняжка примчалась со всех ног.

- Серафино хочет поговорить с тобой, - сказал я. - Ну идите... А я вернусь в остерию.

Они ушли вместе, я посмотрел им вслед и затем вернулся на террасу.

Я был весь в поту и едва стоял на ногах - совсем как Серафино, когда я замахнулся на него ножом. Но ребята встретили меня аплодисментами:

- Да здравствует чемпион!

Террибили заиграл на аккордеоне самбу, ребята опять стали паясничать, а Сестилия тихо сказала мне:

- Потанцуем, Луиджи.

Мы пошли танцевать, и она шепнула мне:

- Ты вправду поверил, что я тебя больше не люблю?

Я сделал круг пошире, отвел ее в темный угол и там поцеловал. Так мы помирились.

На следующий день я подумал, что Серафино, наверно, уже забыл о своем страхе. Но войдя в бар, я увидел, что он смотрит на меня с ужасом.

Он предложил мне выпить и сказал:

- Давай помиримся, а? - А потом принялся рассказывать о себе и о Джулии и всякими намеками давал мне понять, что они решили пожениться. Я почти не верил своим ушам: Серафино женится, испугавшись меня! Мне хотелось сказать ему: "Опомнись, будь посмелее, или ты не видишь, что мы сделаны из одного теста?" Но я не мог этого сказать: я был хулиган, из тех, кто носит в кармане нож и может любому набить морду. Серафино верил в это так же, как и все прочие.

И они поженились, и меня пригласили на свадьбу, а брат Джулии сказал, что это целиком моя заслуга. Потом настал мой черед жениться. Всю эту историю я затеял из-за Сестилии и теперь должен был доказать, что это действительно так. Мне совсем не хотелось жениться на Сестилии, хотя бы уже потому, что в мое отсутствие она строила глазки Серафино. Но мне некуда было податься. Когда мы поженились, к нам зашел Серафино с Джулией, которая уже ждала ребенка. Бедняга обнял меня и сказал: