Симона Бовуар - Мандарины

— Я встречусь с Турнелем, главой его кабинета, — пообещал Анри накануне своего отъезда в Алгарве {37} 37 Алгарве — провинция на юге Португалии. . — Это товарищ по Сопротивлению.

— Я подготовлю точный проект, который вручу вам после вашего возвращения, — сказал даш Виернаш.

Анри рад был покинуть Лиссабон. Французские службы предоставили ему автомобиль для удобства проведения его лекционного турне, ему предложили располагать машиной столько времени, сколько он пожелает: наконец-то его ожидали настоящие каникулы. К несчастью, новые его друзья очень рассчитывали, что последнюю неделю он проведет с ними за подготовкой заговора: они намеревались собрать исчерпывающую документацию и устроить встречи с некоторыми коммунистами верфей Заморы. Об отказе и речи быть не могло.

— Получается, что нам остается погулять всего две недели, — недовольным тоном сказала Надин.

Они ужинали в ресторанчике на другом берегу Тахо; официантка поставила на стол блюдо с кусками жареного хека и бутылку вина грязно-розового цвета; в окно им видны были огни Лиссабона, располагавшиеся ярусами между небом и водой.

— За неделю на машине можно увидеть всю страну! — сказал Анри. — Представляешь, какая для нас удача!

— Вот именно: жалко не воспользоваться ею.

— А как же эти люди, они ведь рассчитывают на меня, и было бы скверно разочаровать их, ты не согласна?

Она пожала плечами:

— Ты ничего не можешь для них сделать.

— Я могу говорить от их имени; это мое ремесло, иначе не стоит быть журналистом.

— Может, и не стоит.

— Не думай уже о возвращении, — примирительно сказал он. — Нас ждет потрясающее путешествие. Да посмотри же на огоньки на берегу, у самой воды, до чего красиво.

— Что тут красивого? — пожав плечами, спросила Надин. Ей нравилось задавать такие вызывающие раздражение вопросы. — Нет, серьезно, — продолжала она, — почему ты находишь это красивым?

— Красиво, и все тут.

Она прижалась лбом к стеклу.

— Возможно, это было бы красиво, если не знать, что там, за ними; но когда знаешь... Еще один обман, — с досадой заявила она, — ненавижу этот гнусный город.

Без всякого сомнения, то был обман; а между тем Анри не мог помешать себе находить огни красивыми; жгучий запах нищеты, ее веселое разноцветье — его этим уже не обманешь; но маленькие огоньки, мерцавшие вдоль темных вод, его трогали вопреки всему: возможно, потому что напоминали ему время, когда он не знал, что скрывается за декорацией; а возможно, его привлекало здесь воспоминание о неком мираже. Он взглянул на Надин: восемнадцать лет — и ни одного миража в ее памяти! У него, по крайней мере, было прошлое. «И настоящее, и будущее, — мысленно возразил он себе. — К счастью, остались еще вещи, которые можно любить!»

Да, к счастью, они оставались! Какое наслаждение снова держать в руках руль, а эти дороги впереди насколько хватает глаз! После минувших лет Анри в первый день оробел; автомобиль казался наделенным собственной жизнью; тем более что он был тяжелый, плохо подрессоренный, шумный и, пожалуй, капризный; однако повиновался он так же послушно, как рука.

— Потрясающая быстрота! — говорила Надин.

— Ты уже каталась на машине?

— В Париже, в джипах, но я никогда не ездила так быстро.

И это тоже, тоже был обман, давнишняя иллюзия свободы и могущества, но Надин без зазрения совести разделяла ее. Она опустила все стекла и жадно глотала ветер и пыль. Если бы Анри послушал ее, то они никогда бы не выходили из машины; больше всего ей нравилось мчаться как можно быстрее и видеть только дорогу и небо; она едва обращала внимание на пейзажи. А между тем они были прекрасны! Золотистое облако мимозы в лучах света, изначально скромные яблони, нашедшие свое бесконечное продолжение в рядах круглоголовых апельсиновых деревьев, каменный восторг Батальи {38} 38 Баталья — городок в Португалии, главная достопримечательность которого — доминиканский монастырь XIV—XVI вв. , величественный дуэт лестниц, которые, переплетаясь, поднимаются к черно-белой церкви, улицы Бежи, где все еще слышатся древние отголоски криков монахини, томившейся любовью {39} 39 ...отголоски криков монахини, томившейся любовью. — Намек на Мариану, героиню «Португальских писем» (1669) французского писателя Гийерага; она влачила печальное существование в монастыре Св. Зачатия в городе Бежа, откуда отправляла трогательные письма бросившему ее любовнику. . На юге, пропитанном ароматом Африки, маленькие ослики неустанно ходили по кругу, дабы вырвать немного воды у иссохшей земли; средь голубых агав, пронзающих красную землю, изредка можно заметить обманную свежесть дома, гладкого и белого, как молоко. Они вновь направились на север по дорогам, где камни, казалось, украли у цветов их самые яркие расцветки: фиолетовые, красные, охру; но средь ласковых холмов Миньо {40} 40 Миньо — историческая область на севере Португалии, колыбель португальской нации. краски вновь были отданы цветам. Да, прекрасная декорация, которая разворачивалась слишком быстро, чтобы хватило времени подумать о том, что скрывалось за ней. Вдоль гранитных обочин, как и на раскаленных дорогах Алгарве, крестьяне шагали босые, но встречались они нечасто. Праздник закончился в Красном Порту {41} 41 Порту — город и порт в Португалии, в устье реки Дору, на Атлантическом побережье. , где грязь обретает цвет крови. На стенах кишащих голыми ребятишками лачуг, еще более мрачных и сырых, чем в Лиссабоне, повесили дощечки с надписью: «Опасно для здоровья. Проживание запрещено». Девочки от четырех до пяти лет, одетые в дырявые мешки, рылись в помойках. Во время обеда Анри с Надин укрылись в глубине плохо освещенного прохода, но все равно угадывали лица, прильнувшие к окнам ресторана. «Ненавижу города!» — в ярости сказала Надин. Весь день она провела, запершись в своей комнате, и на следующее утро на дорогах почти не разговаривала. Анри не пытался ее развеселить.