Симона Бовуар - Мандарины

— Неважно. После разрыва с Ламбером она несколько подавленна.

— С кем она спит?

— Думаю, сейчас у нее никого нет.

— У Надин? Согласись, что это странно, — сказала Поль.

— Не так уж странно.

— Она часто встречается с Анри?

— Я же говорила тебе, что мы поссорились, — ответила я.

— Ах, я и забыла об этом! — рассмеялась Поль. Но вдруг перестала смеяться: — Не думай, меня не обманешь.

— Ты же сама читала в «Эспуар» письма Анри и Робера.

— Да, я читала их в номере «Эспуар», который держала в руках. Я с удивлением взглянула на нее.

— Ты хочешь сказать, что этот номер сфабриковали нарочно?

— Разумеется! — молвила Поль, пожав плечами. — Для Анри это детская игра. Я молчала; спорить не имело смысла. Она же твердила свое:

— Значит, по-твоему, Надин не встречается больше с Анри?

— Нет.

— Она ведь никогда его не любила?

— Никогда.

— А почему она поехала с ним в Португалию?

— Ты прекрасно знаешь: ее увлекал роман с ним, а главное, ей хотелось попутешествовать.

Мне казалось, я нахожусь на допросе в полиции; с минуты на минуту на меня могли наброситься и избить.

— И ты позволила ей уехать просто так, — не унималась Поль.

— После смерти Диего я всегда предоставляла ей свободу.

— Ты странная женщина, — заметила Поль. — Мы много говорим обо мне и слишком мало о тебе. — Она снова наполнила мою рюмку. — Допей же этот портвейн.

— Спасибо.

Я не понимала, куда она клонит, но чувствовала себя все более неловко. Что она все-таки имела против меня?

— Ведь ты давно уже не спишь с Робером, не так ли? — спросила она.

— Очень давно.

— И у тебя никогда не было любовников?

— У меня случались... незначительные истории.

— Незначительные истории, — медленно повторила Поль. — А сейчас ты тоже переживаешь какую-нибудь незначительную историю?

Не знаю почему, но я почувствовала себя обязанной ответить, словно надеялась, что правда сумеет обезоружить ее безумие.

— В Америке у меня произошла одна очень важная встреча, — отвечала я. — И начался роман с американским писателем, его зовут Льюис Броган...

Я готова была все рассказать ей, но она остановила меня:

— О! Америка — это так далеко. Я имею в виду Францию.

— Я люблю этого американца, — сказала я. — В мае я поеду к нему. Ни о каких других романах речи быть не может.

— А что говорит об этом Анри? — спросила Поль.

— Анри-то тут при чем? Поль встала со словами:

— Довольно! Прекратим эту игру. Тебе прекрасно известно, что я знаю о том, что ты спишь с Анри. Единственно, чего я хочу, это чтобы ты сказала мне, когда все началось.

— Послушай, — возразила я, — с Анри спала Надин. Надин, а не я.

— Ты бросила его в объятия Надин, чтобы удержать. Я давно это поняла, — сказала Поль. — Ты очень предусмотрительна, но все-таки допустила ошибки.

Взяв свою сумочку, Поль продолжала играть молнией, и я не могла уже оторвать глаз от ее рук. Я тоже встала.

— Если ты так думаешь, — сказала я, — то мне лучше уйти.

— Я угадала правду той ночью в мае сорок пятого, когда вы уверяли, будто потерялись в толпе, — сказала Поль. — Но потом я решила, что это бред: какой идиоткой я была!

— Это действительно был бред, — заметила я. —Ты и сейчас бредишь. Поль прислонилась к двери.

— Давай кончать, — сказала она. — Вы устроили эту комедию, чтобы избавиться от меня или в моих интересах?

— Иди к врачу, — отвечала я, — к Мардрю или к любому другому. Но обязательно пойди и признайся ему во всем: он тебе скажет, что это самый настоящий бред.

— Ты отказываешься помочь мне? — спросила Поль. — О! Я этого ожидала. Не важно. В конце концов, я разберусь во всем и без твоей помощи.

— Я не в силах помочь тебе, ты не хочешь мне верить.

С минуту, показавшуюся мне вечностью, она пристально смотрела мне в глаза.

— Ты хочешь уйти? Они ждут тебя?

— Никто меня не ждет. Но оставаться бесполезно. Она отошла от двери.

— Уходи. И можешь все повторить им: мне нечего скрывать.

— Поверь мне, Поль, — сказала я, протягивая ей руку, — ты больна, тебе надо лечиться.

Она тоже протянула мне руку.

— Спасибо, что пришла. До встречи.

— До встречи, — ответила я.

На следующий день, когда после обеда мы пили кофе, к нам позвонили. То была Клоди.

— Прошу извинить меня: очень невежливо являться вот так, неожиданно. — Голос у нее был взволнованный и исполнен значения. — Я пришла к вам по поводу Поль; мне кажется, с ней что-то неладно.

— В чем дело?

— Поль должна была обедать у меня; в половине второго она не пришла; я позвонила, но в ответ она громко рассмеялась; я сказала, что мы собираемся садиться за стол, а она закричала: «Садитесь за стол! Пожалуйста, садитесь!», продолжая истерично смеяться.