Симона Бовуар - Мандарины

— Конечно могли бы.

— Вы любите танцевать?

— Конечно.

— Хорошо, я поведу вас танцевать.

В следующую субботу Анри встретился с Жозеттой у нее дома, на улице Габриэль, в гостиной с мебелью, обитой розовым и белым атласом. Увидев ее вновь, он испытал небольшое потрясение. Стоит отвести взгляд от настоящей красоты, как тут же искажаешь ее: кожа Жозетты была бледнее, а волосы темнее, чем ему помнилось, а в глазах отражались искорки, словно в глубине горного потока в Пиренеях. Рассеянно подавая ей реплики, Анри скользил глазами по юному телу, затянутому в черный бархат, и говорил себе, что такой внешности и такого голоса довольно, чтобы извинить многие погрешности. Впрочем, если ею хорошо руководить, неясно, почему у Жозетты таких погрешностей будет больше, чем у кого-нибудь другого. Временами она даже находила волнующие интонации. Он решил попытать счастья.

— Все получится, — с жаром сказал он. — Конечно придется много работать, но все получится.

— Мне так хотелось бы! — молвила она.

— А теперь пошли танцевать, — сказал Анри. — Я думаю, мы могли бы остановиться на Сен-Жермен-де-Пре: что вы на это скажете?

— Как хотите.

Они вошли в какое-то кабаре на улице Сен-Бенуа и сели под портретом женщины в полумаске. На Жозетте было платье с сюрпризом: она сняла болеро, обнажив вполне зрелые круглые плечи, которые контрастировали с ее детским личиком. «Вот чего мне не хватало для того, чтобы радоваться жизни, — весело сказал себе Анри, — красивой девки рядом».

— Потанцуем?

— Потанцуем.

Его слегка пьянило это теплое, податливое тело, которое он держал в своих объятиях. Как ему нравилось такого рода опьянение! Все еще нравилось. И снова он полюбил джаз, дым, молодые голоса, веселость других. Он готов был полюбить и эти груди, и это чрево. Только прежде чем решиться, ему все-таки хотелось почувствовать, что Жозетта испытывает к нему хоть немного симпатии.

— Вам здесь нравится?

— Да. — Она заколебалась. — Это ведь что-то особенное?

— Думаю, да. Какие места вы предпочитаете?

— О! Здесь очень хорошо, — поспешно сказала она.

Как только он пытался разговорить ее, вид у нее становился испуганный. Мать, должно быть, предусмотрительно научила ее молчать. Так они промолчали до двух часов утра, танцевали, пили шампанское. Вид у Жозетты был не грустный и не веселый. В два часа она попросила отвезти ее, причем он так и не узнал, почему: из-за скуки, усталости или скромности. Анри проводил ее до дома. В машине она сказала с прилежной вежливостью:

— Мне хотелось бы почитать одну из ваших книг.

— Это просто. — Он улыбнулся ей. — Вы любите читать?

— Когда у меня есть время.

— А его у вас не бывает? Она вздохнула:

— Конечно нет.

Была ли Жозетта круглой дурой? Или немного тупой? А может, просто оробела? Определить было трудно. Она была настолько красива, что согласно всем правилам должна была быть глупой, но в то же время из-за своей красоты казалась загадочной.

Люси Бельом решила, что контракт будет подписан у нее после дружеского ужина. Анри позвонил Жозетте, чтобы попросить ее отпраздновать вместе с ним эту добрую новость. Светским тоном она поблагодарила его за книгу, которую он прислал ей с любезным посвящением, и назначила ему свидание на вечер в маленьком баре Монмартра.

— Ну, вы довольны? — спросил Анри, задержав на мгновение руку Жозетты.

— Чем? — спросила она. Вид у нее был не такой юный, как обычно, и совсем недовольный.

— Контракт. Мы его подписываем, все решено, вас это не радует? Она поднесла к губам стакан минеральной воды «виши».

— Меня это пугает, — тихо сказала она.

— Верной не сумасшедший, я тоже; не бойтесь: вы очень хорошо сыграете.

— Но вы ведь совсем не такой представляли себе героиню?

— Я уже не смогу представить ее себе другой.

— Это правда?

— Правда.

То было правдой; она сыграет роль более или менее хорошо; но ему не хотелось и думать, что у Жанны могли быть другие глаза, другой голос.

— Вы такой добрый! — сказала Жозетта.

Она смотрела на него с неподдельной признательностью; но отдалась бы она из признательности или по расчету, разницы не было никакой, это совсем не то, чего хотел Анри. Он не шелохнулся. С томными, сладостными паузами они поговорили о возможных режиссерах, о желательном для Анри распределении ролей и декорациях; Жозетта все никак не могла успокоиться; он проводил ее до двери, она задержала его руку.

— Значит, до понедельника, — сказала она сдавленным голосом.