Джон Пассос - 1919

В поезде они познакомились с одним американским офицером - капитаном Севеджем, очень красивым мужчиной и удивительно интересным собеседником, он вез в Рим какие-то важные депеши. С той минуты, как она познакомилась с Диком, она полюбила Европу. Он владел французским и итальянским и говорил о том, как прекрасны старинные, полуразрушенные города, и ужасно забавно кривил рот, рассказывая разные смешные истории из военного быта. Он немного напоминал Уэбба, только был гораздо приятней, уверенней и красивей. С той минуты как она его увидела, она совершенно забыла Джо, а что до Дж.Г.Берроу, то ей даже подумать о нем было противно. Стоило капитану Севеджу взглянуть на нее, как все внутри ее таяло, по приезде в Рим она призналась себе, что по уши влюблена в него. Когда они все вместе поехали осматривать развалины виллы императора Адриана и городок у водопада, она заметила, что он где-то пил накануне, и обрадовалась. Ей все время хотелось броситься ему на шею, дождливый пейзаж, и похотливые взгляды смуглых людей, и древние названия городов, и чеснок, и оливковое масло, которыми были приправлены все кушанья, и веселые голоса, и крошечные красные полевые цветы, называющиеся, по его словам, цикламенами, - во всем была какая-то беззаботность, сообщавшаяся и ей. Она чуть не потеряла сознание, когда он стал объясняться ей в любви. Да, ей тоже хочется, но нет, нет, только не сейчас. А назавтра, несмотря на письменное обязательство, данное ею в ПБВ, выпила вина и позволила ему делать все, что он хотел. Было вовсе не так омерзительно, как она предполагала, но и не слишком хорошо, она страшно трусила, ее знобило и тошнило, как в тот раз, когда она ему сказала, что она еще никогда. Но на следующий день он был такой нежный и сильный, и она вдруг почувствовала себя очень счастливой. Когда он уехал в Париж и ей ничего не осталось, кроме канцелярской работы и общества скучных старых дев, ей стало ужасно тяжело на душе.

Когда она обнаружила, что у нее будет ребенок, она испугалась, но, в сущности, ей это было безразлично, он ведь женится на ней. Папа и Бестер сначала рассердятся, а потом они его наверняка полюбят. Он писал стихи и после военной службы собирался стать писателем, она была уверена, что он со временем прославится. Он писал ей нечасто, и, когда она вызвала его в Рим, он принял известие о ее беременности совсем не так, как она ожидала, но, с другой стороны, это ведь было для него неожиданностью. Они решили, что, пожалуй, лучше им сейчас не заводить ребенка и, покуда он на военной службе, жениться тоже, пожалуй, не стоит, но в том, что он на ней женится, у него, по-видимому, не было ни малейшего сомнения. Она пробовала всевозможные средства и часто ездила верхом с поручиком Грасси, который учился в Итоне, и говорил превосходно по-английски, и удивительно мило к ней относился, и утверждал, что такой наездницы, как она, ему никогда еще не приходилось встречать. Именно из-за того, что она так часто ездила верхом с поручиком Грасси и поздно возвращалась домой, старые дуры из ПБВ разозлились и откомандировали ее в Америку.

По дорого в Париж Дочка вдруг по-настоящему испугалась. Верховая езда не помогла, и у нее ныло все тело от падения - одна из кавалерийских лошадей поручика Грасси упала вместе с ней и сломала себе ногу, беря каменный барьер. Лошадь пришлось пристрелить, и поручик вел себя позорно, эти иностранцы в конце концов всегда оказывались ничтожествами. Она беспокоилась, не замечает ли кто ее состояния, потому что была уже на третьем месяце. Придется им жениться немедленно, иначе нельзя. Может быть, так даже лучше, они будут всем рассказывать, что их венчал в Риме толстенький старенький священник.

В ту самую минуту, когда она подбежала к нему в коридоре гостиницы и увидела его лицо, она поняла, что все кончено, он больше ни капли не любит ее. Она пошла к себе в гостиницу пешком по слякотным парижским улицам, не глядя, куда идет. Она удивилась, что в конце концов все-таки попала домой, она была уверена, что заблудится. Она чуть ли не надеялась, что заблудится. Она поднялась в свой номер и села на стул, не снимая насквозь промокшей шляпы и пальто. Надо подумать. Это - конец всему.

Наутро она пошла в канцелярию, там ей выдали проездной билет в Америку, сообщили, на каком пароходе она поедет, и сказали, что она должна уехать в течение ближайших четырех дней. Потом она вернулась в гостиницу и опять села на стул и попробовала подумать. Она не могла так вот вернуться к папе. Ей подали записку от Дика с адресом врача.