Джон Пассос - 1919

В Бресте Дик повел трех майоров в город и угостил их в отеле обедом и отличным вином, майор Томпсон рассказывал им разные истории про Филиппины и испанскую войну, после четвертой бутылки Дик научил их петь "Мамзель из Армантьера". Через несколько дней он распрощался со своими спутниками его отправили в Тур: майору Томпсону нужен был человек, который мог бы объясняться за него по-французски и беседовать с ним о Киплинге, и он устроил Дика в свою канцелярию. Приятно было выбраться из Бреста, где все были злые и раздражительные из-за вечного дождя, и грязи, и дисциплины, и козыряния, и строевых занятий, и постоянной боязни попасться на глаза фараонам.

Тур был полон очаровательных кремовых каменных домов, утопавших в густой голубовато-зеленой листве позднего лета. Дик не пользовался казенным коштом и жил на полном пансионе у одной милейшей старушки, каждое утро подававшей ему в кровать cafe au lait. Он познакомился с одним парнем из отдела личного состава и пытался через него вызволить Генри из пехоты. Он, и майор Томпсон, и старик полковник Эджкомб, и еще несколько офицеров очень часто обедали вместе, они никак не могли обойтись без Дика, который умел заказать комильфотный обед, и знал лучшие марки вина, и умел парлевукать с француженками и сочинять каламбуры. Он был внуком покойного генерала Элсуэрса.

Когда служба связи была реорганизована в самостоятельное управление, полковник Эджкомб, возглавлявший ее, забрал его от майора Томпсона и его лошадиных барышников, Дик был произведен в капитаны и назначен одним из его помощников. Он немедленно перевел Генри из офицерской школы в Тур. К сожалению. Генри опоздал к производству и получил только чин подпоручика.

Подпоручик Севедж, явившийся в канцелярию к капитану Севеджу, был смугл, тощ и мрачен. Вечером они распили бутылку белого вина в комнате Дика. Как только за ними закрылась дверь, Генри сказал:

- Ну и афера! Неслыханная, гнуснейшая афера... Прямо не знаю, гордиться ли мне моим младшим братом или набить ему морду.

Дик налил ему вина.

- Как видно, во всем виновата мамаша, - сказал он. - А я, по правде сказать, совсем было запамятовал, что дедушка был генералом.

- Если бы ты знал, что говорят ребята на фронте об Интендантском управлении и о снабженцах.

- Но кто-нибудь должен заботиться о снабжении...

- И о мамзелях и vin blanc, - перебил его Генри.

- Совершенно верно, но лично я был абсолютно добродетелен... Твой младший братец блюдет себя и, ей-богу, работает как негр.

- И пишет любовные письма для интендантских майоров, держу пари... Черт возьми, прямо не верится! Вечно ему достаются лучшие куски... Впрочем, я рад, что в нашей семье есть хоть один удачливый человек, поддерживающий славу покойного генерала Элсуэрса.

- В Аргоннах было скверно?

- Отвратительно... покуда меня не откомандировали в офицерскую школу.

- В семнадцатом, когда я служил в санитарном отряде, там было очень мило.

- Еще бы!

Генри выпил еще вина и слегка оттаял. Время от времени он оглядывал большую комнату с кружевными занавесками, навощенными плитками пола и широкой кроватью под балдахином, причмокивал губами и бормотал: "Ничего себе". Дик вышел вместе с ним и угостил его обедом в своем любимом бистро, а потом познакомил с Минет, самой хорошенькой барышней в заведении мадам Пату.

Когда Генри удалился наверх, Дик еще несколько минут сидел в салоне с одной девицей, по прозванию Дерти-Герти, у которой были ярко-красные волосы и большой дряблый крашеный рот, пил скверный коньяк и грустил.

- Vous triste? [Вы грустите? (искаж. франц.)] - спросила она и положила ему влажную руку на лоб. Он кивнул. - Fievre... trop penser... penser нехорошо... moi aussi [лихорадка... слишком много думать... думать... я тоже (искаж. франц.)]. - Потом она сказала, что она бы покончила с собой, да только боится, не то чтобы она верила в бога, но она боится, как все тихо будет, когда она умрет. Дик подбодрил ее:

- Bientot guerre finie. Tout le monde [Скоро войне конец. Весь мир... (искаж. франц.)] будет доволен вернуться домой.

Девица разревелась, и мадам Пату влетела, визжа и вереща, как чайка. Она была дородная женщина с уродливой челюстью. Она стала таскать девицу за волосы. Дик смутился. Он уговорил мадам отпустить девицу наверх, дал ей денег и ушел. Он чувствовал себя ужасно. Когда он вернулся, ему захотелось писать стихи. Он попробовал вызвать в себе то сладостное, мощное, пульсирующее чувство, которое охватывало его всякий раз, как он садился писать. Но он чувствовал себя только несчастным и лег спать. Всю ночь напролет, в полудреме, в полураздумье, перед ним маячило лицо Дерти-Герти. Потом он начал вспоминать, как он жил с Хилдой в Бей-Хеде, и завел сам с собой длинную беседу о любви. Все это - мразь и гнусность... Мне надоели девки и целомудрие, я хочу любить. Он стал размышлять, что будет делать после войны, скорей всего, вернется на родину и займется политикой в Джерси - довольно плачевная перспектива.