Арбитр Петроний - Сатирикон

Стужи ни солнца лучи, ни теплые вешние ветры.

Все там сдавлено льдом и покрыто инеем зимним.

Может вершина весь мир удержать на плечах своих грозных.

Цезарь могучий, тот кряж попирая с веселою ратью,

Это место избрал и стал на скале высочайшей,

Взглядом широким кругом Гесперийское поле окинул.

Обе руки простирая к небесным светилам, воскликнул:

"О всемогущий Юпитер и вы, Сатурновы земли,

Что ликовали со мной победам моим и триумфам,

Вы мне свидетели в том, что Марса зову против воли

И против воли подъемлю я меч, лишь обидою движим:

В час, когда кровью врагов обагряю я рейнские воды,

В час, когда галлам, что вновь стремились взять Капитолий,

К Альпам я путь преградил, меня изгоняют из Рима.

Кровь германцев-врагов, шестьдесят достославных сражений

Вот преступленья мои! Но кого же страшит моя слава?

Кто это бредит войной? Бесстыдно подкупленный златом

Сброд недостойных наймитов и пасынков нашего Рима!

Кара их ждет! И руки, что я занес уж для мщенья,

Трусы не смогут связать! Так в путь, победные рати!

В путь, мои спутники верные! Тяжбу решите железом.

Всех нас одно преступленье зовет и одно наказанье

Нам угрожает. Но нет! Должны получить вы награду!

Я не один побеждал. Но если за ваши триумфы

Пыткой хотят нам воздать и за наши победы - позором,

Пусть наш жребий решит Судьба. Пусть усобица вспыхнет!

Силы пора испытать! Уже решена наша участь:

В сонме таких храбрецов могу ли я быть побежденным?"

Только лишь вымолвил он, как Дельфийская птица явила

Знаменье близких побед, разрезая воздух крылами.

Тут же послышался слева из чащи ужасного леса

Гул голосов необычных, и сразу блеснула зарница.

Тут и Феба лучи веселей, чем всегда, засверкали,

Вырос солнечный круг, золотым овит ореолом.

CXXIII.

Знаменьем сим ободрен, Маворсовы двинул знамена

Цезарь и смело вступил на путь, для него непривычный.

Первое время и лед и земля, от мороза седого

Твердая, им нe мешали идти, от ужаса немы.

Но, когда через льды переправились храбрые турмы

И под ногами коней затрещали оковы потоков,

Тут растопились снега, и, зачатые в скалах высоких,

Ринулись в долы ручьи. Но, как бы покорны приказу,

Вдруг задержались, прервав свой бег разрушительный, воды.

То, что недавно текло, уж надо рубить топорами.

Тут-то обманчивый лед изменяет впервые идущим,

Почва скользит из-под ног. Вперемежку и кони, и люди,

Копья, мечи, и щиты - все свалено в жалкую кучу.

Кроме того, облака, потрясенные ветром холодным,

Груз свой на землю льют, и вихри холодные дуют,

А из разверстых небес низвергается град изобильный,

Кажется, тучи с высот спустились на бедные рати,

И точно море на них замерзшие волны катило.

Скрыта под снегом земля, и скрыты за снегом светила,

Скрыты рек берега и меж них застывшие воды.

Но не повержен был Цезарь: на дрот боевой опираясь,

Шагом уверенным он рассекал эти страшные нивы.

Так же безудержно мчал с отвесной твердыни Кавказа

Пасынок Амфитриона; Юпитер с разгневанным ликом

Так же когда-то сходил с высоких вершин Олимпийских,

Чтоб осилить напор осужденных на гибель гигантов.

Но, пока Цезарь во гневе смиряет надменные Альпы,

Мчится Молва впереди и крылами испуганно машет.

Вот уж взлетела она на возвышенный верх Палатина

И, словно громом, сердца поразила римлянам вестью:

В море-де вышли суда, и всюду по склонам альпийским

Сходят лавиной войска, обагренные кровью германцев.

Раны, убийства, бои, пожары и всяческий ужас

Сразу пред взором встают, и сердце бьется в смятенье.

Ум, пополам разрываясь, не знает, за что ухватиться.

Эти сушей бегут, а те доверяются морю.

Понт безопасней отчизны. Но есть среди граждан такие,

Что, покоряясь Судьбе, спасения ищут в оружье.

Тот, кто боится сильней, тот дальше бежит. Но всех раньше

Жалкая с виду чернь, средь этих усобиц и распрей,

Из опустевшего града уходит куда ни попало.

Бегством Рим упоен. Одной молвою квириты

Побеждены и бегут, покидая печальные кровли.

Этот дрожащей рукой детей за собою уводит,

Прячет тот на груди пенатов, в слезах покидая

Милый порог, и проклятьем врагов поражает заочно.

Третьи к сердцу, скорбя, возлюбленных жен прижимают,

На плечи старых отцов берет беззаботная юность.

То уносят с собой, за что опасаются больше.

Глупый увозит весь дом, врагу доставляя добычу.

Так же бывает, когда разбушуется ветер восточный,