Уильям Бейли - Ветер рождает бурю

— Почему же вы остались на судне, если считали, что Нельсон в принципе прав?

Дюваль забарабанил пальцами по столику, отвел глаза.

— Поверь, мне это было нелегко. — Он говорил тихо, тщательно подбирая слова: — Во-первых, я уже не молод; во-вторых, я рисковал бы своим местом, а места радистов не валяются, ты это знаешь, сам собирался стать радистом. И, наконец, пойми, что человеку с моей внешностью попасть на судно трудно, а ужиться на нем еще труднее.

— А чем плоха ваша внешность? Вы ничего, ей-богу! — попытался утешить его Мартин.

Дюваль улыбнулся:

— Спасибо, друг.

— Но объясните, почему вы миритесь с тем, что вам не по душе?

Дюваль закурил и снова взглянул на Мартина.

— Я повторяю: в принципе Нельсон прав. Но он не учел силы своих врагов. Любой здравомыслящий человек понял бы, что такой важный груз уже не завернуть обратно. И ему следовало считаться с реальностью. Ведь он все равно не смог помешать выходу судна в море.

Мартин покачал головой.

— Пока вы мне еще не ответили...

— Хорошо, скажу, чтобы было понятнее. Я тоже против отправки такого груза белым генералам. В этом отношении я полностью поддерживаю Нельсона. Продовольствие русским детям — да, оружие генералам — нет. Но между мной и Нельсоном есть разница: мне ясно, что такие протесты ни к чему не ведут. Теперь ты понял?

Мартин нервно потирал руки.

— Я знаю одно: Нельсон с командой на берегу, а мы с вами в море. И лучше бы нам наскочить на айсберг и потонуть.

— Брось! — сказал Дюваль. — Зачем так отчаиваться? У тебя вся жизнь впереди.

— Моя жизнь исковеркана. Я и сам теперь не знаю, чего хочу.

Послышался писк позывных. Дюваль с улыбкой повернулся к Мартину:

— Дают сводку погоды. Ну-ка, Мартин, покажи, чему тебя научили на курсах. Принимай!

Мартин пересел на место радиста, заложил бумагу в машинку и, искоса поглядывая на Дюваля, начал принимать и печатать сводку.

■

В этот вечер в столовой команды было много народу. Мартин сидел на своем обычном месте, Гуннар и Чернявый тоже. По лицу Чернявого Мартин понял, что сейчас последует новая провокация. Чернявый налил себе кофе и обратился к Мартину:

— Не знаешь, кто донес капитану, что мы выпивали?

— Понятия не имею.

— Что изволил сказать наш профессор? — спросил Гуннар.

— Говорит, что не знает. Этот мозгляк вообще не желает с нами водиться.

Теперь все взгляды были обращены на Мартина и Чернявого. На лбу у Мартина выступил пот, руки задрожали. Он бы с радостью убежал, но от страха словно прирос к скамье.

— Я же сказал, что...

Однако верзила не дал ему договорить: он стащил его со скамьи и, толкнув в грудь, прижал спиной к переборке.

— Слушай ты, мразь! — прошипел он, нацеливаясь кулачищем в челюсть Мартину. — Мы не желаем сидеть с тобой за одним столом, ясно? Теперь будешь жрать в гальюне. — И, не дав Мартину опомниться, вытолкнул его за дверь. Возвращаясь к столу, Чернявый заметил насмерть перепуганного стюарда.

— Эй, крыса! — крикнул он ему. — Будешь кормить этого парня в гальюне. Понял?

— Понял, понял! — пролепетал стюард под общий хохот команды.

Мартин долго не мог прийти в себя. Он еле добрел до каюты, — ему казалось, что его и здесь настигает гогот штрейкбрехеров. Он подошел к своей койке и повалился на нее ничком. Перед глазами неотступно стояла бандитская рожа Чернявого, вновь и вновь вспоминалась унизительная сцена в столовой. Мартин зарылся лицом в подушку и заплакал. И вдруг вспомнил Нельсона, услышал его слова: «Не будь трусом, Джек. Иди с нами — ведь мы защищаем правое дело!» На миг перед ним возникло доброе лицо товарища, и у него стало легче на душе.

На четырнадцатые сутки погода испортилась. Под вечер тучи заволокли небо, начался шторм. Задул резкий, холодный ветер. Море, еще недавно спокойное и гладкое как зеркало, теперь вставало дыбом, грохотало и бешено пенилось. Попрятались даже чайки, сопровождавшие пароход. Громадные крутые волны обрушивались на носовую часть, вода захлестывала судно, и ветер гнал потоки по палубе, окатывая стекла рубки. Судно металось, как раненый кит, — оно то проваливалось в пучину, то снова взмывало на поверхность. «Сокол» содрогался от вибрации. Казалось, еще минута — и он разлетится вдребезги.

Капитан не покидал рулевой рубки. Он видел, как падает барометр, и следил за рулевым, честя его на все корки за неумелость.

— Да, при таком шторме нечего и думать о том, чтобы наверстать потерянное время, — сказал он старшему помощнику.