Федор Кнорре - Без игры

— А где ты будешь обедать?

— Чепуха. В одной из близлежащих столовых.

— С твоим желудком тебе в близлежащие лучше не ходить.

— Ты думаешь?.. Ну, можно заехать в магазин, купить что-нибудь. Я не голоден.

— А если там очередь, ты будешь в очереди стоять?

— Конечно. Не полезу же я без очереди... А ты думаешь, там очередь?

— Выходной же... Ничего, я все устрою.

Она остановила машину за углом небольшого магазина, взяла у отца деньги и скрылась во дворе. Минут через десять она вернулась с аккуратно запакованным свертком.

— Ты в очереди стояла? — рассеянно спросил он.

— Да. У директора. Это мамин магазин, тут меня знают, как родную.

Он почти не слушал. Только когда машина остановилась у подъезда их дома, с большим усилием, с покашливанием, глядя в сторону, прерывисто выдавил:

— Ты там, вероятно... может быть, услышала?..

— Нет, я в гараже была. Только слышала, как ты сказал про мерзость.

— Очень жаль. Но что же делать... Вот мой совет, Зинуша. Не имей никакого дела со всем этим...

— Я поняла... Ладно... А то колечко, которое мне на день рождения подарили?

— Это совсем другое дело. Это мой подарок. То есть куплен на мои деньги.

— Мама покупала?

— Ну, кажется, а что?

— А сколько ты ей денег выделил?

— Не помню... Хотя, в общем, помню. Сто шестьдесят рублей... А что?

— Просто так. Чтоб я знала, почем такие колечки с камушками.

Что другое, а врать с ясными глазами и светлой улыбкой Зинка умела. Она не знала точной цены, но все-таки была в курсе дела. Такое кольцо стоило раз в восемь — десять дороже этих папиных ста шестидесяти.

— Я поднимусь с тобой наверх. Давно квартиры не видела. Разверну тебе пакет и разложу, что куда надо. Ты сам-то, пожалуй, и не догадаешься.

— Да?.. Ну, хорошо, хорошо, спасибо! — удивился, а потом как будто обрадовался он.

Юле давно пора было уходить, она уже опаздывала и все не решалась уйти, все не теряла надежды дождаться отца. Ходила бесцельно по комнатам, и собака ходила за ней, стараясь понять, почему это Юлия одета, ничем не занята и все-таки не выводит ее погулять на улицу.

Наконец Юля уселась, как в зале ожидания, напротив телефона, засунув руки в карманы пальто. Прыжок вскочил на диван, сел и тоже стал смотреть на телефон. И тот зазвонил.

Она схватила трубку так поспешно, что выронила ее на колени, подхватила обеими руками и наконец услышала спокойный голос Лезвина.

— Юля? Хорошо, что я вас застал дома. Боялся, что вы уже ушли. Доброе утро!

Она почти не понимала его слов, только с замиранием сердца ловила смысл, значение звука его голоса. Не дослушав, перебила:

— Его нет дома! Он не вернулся домой!

— Он просил вам позвонить. Так что доброе утро!

Нет, голос Лезвина был не тревожный, не зловещий, он не успокаивал, а как будто слегка подсмеивался, и это-то и было успокоительно. Не очень-то, но все-таки чуть-чуть сняло напряжение.

— А утро доброе?

— Юля! — засмеялся Лезвин. — Вот ей-богу, доброе. Как будто я вас обманывал когда!

— Уф-ф!.. Тогда постойте секундочку, я трубку возьму как следует, — она быстро перехватила трубку, выпростав шнур, захлестнувший локоть. — Теперь говорите, что все-таки случилось?

— Все уже в порядке. Попал он в небольшую автомобильную аварию. Все цело. Ему голову, понимаете, встряхнуло немного. А врачи этого не любят, его подержат дня три под надзором. Это я вам точно говорю, вы теперь чувствуете, что я не вру?

— Чувствую... немножко.

— Ну вот, а дня через три ему и бюллетень закроют, может выходить на работу. Или хоть в отпуск, как он все мечтал.

— Правда? Опять в ночную смену?

— В ночную смену ему больше не надо.

— Почему?.. Почему не надо?

— Никому больше не надо, вот почему. Исключительно только поэтому. Довольно из меня вытягивать! А? Может, его и раньше отпустят... хотя лучше считайте три дня. Что ему передать?

— Поцелуйте его.

— Ему не понравится, что-нибудь попроще.

— Спасибо, что позвонили. Скажите, что я иду гулять с барбосиком! Ему приспичило, надо спешить!

— Вот это подходяще, я так и передам.

...Почти полную правду говорил инспектор Лезвин. Не объяснять же дочери, что легкое сотрясение мозга, сломанная ключица и сильно надорванное ухо — результат скользнувшего, сорвавшегося удара по голове обрубком железного прута.

Выбросившись плашмя из опрокидывающейся машины, Инспектор получил вдогонку этот удар, так плохо удавшийся мужику, сидевшему на заднем сиденье. Удачнее у него и не могло получиться, с такой силой его отбросило на сумасшедшем завороте силой инерции, когда машина врезалась в сугроб, почти перевернулась и застряла, лежа на боку с крутящимся в воздухе передним колесом.