Джозеф Конрад - Конец рабства

Когда же Масси поднимал глаза на мостик, где всегда стоял один из этих мошенников моряков, которые по закону должны были управлять его судном, у него голова начинала кружиться от ярости. Он всех их ненавидел; это была старая вражда, зародившаяся в тот день, когда он впервые ушел в море неотесанный парень с большим самомнением, очутившийся в машинном отделении. Им пренебрегали, он терпел преследования шкиперов… а ведь их роль на пароходах сводилась в конце концов к нулю! А теперь, когда он стал судовладельцем, они по-прежнему оставались для него бичом: он должен был отдавать драгоценные деньги этим заносчивым, никому не нужным бездельникам… Как будто квалифицированному механику — да к тому же еще судовладельцу — нельзя доверить управление судном! Ну что ж! Он постарался испортить им жизнь, но это было плохое утешение. К тому времени он успел возненавидеть даже свое судно за то, что оно требовало ремонта, приносило жалкий доход, перевозя ничтожный груз, и вынуждало его уплачивать по счетам за уголь.

Бродя по палубе, он сжимал кулаки и вдруг злобно ударял по поручням, словно надеялся причинить боль судну. Однако он не мог без него обойтись, он в нем нуждался, он должен был руками и ногами цепляться за него, чтобы удержаться на поверхности, пока не нахлынет долгожданная волна счастья и не выбросит его благополучно на высокий берег удачи.

Теперь он ничего не хотел делать, решительно ничего, а для этого надо иметь много денег. Он изведал власть; высшей формой власти этот человек с узким кругозором считал владение судном. Какое разочарование! Суета сует!

Он дивился своему безумию. Преследуя тень, он отбросил существенное. О том, что может дать богатство, он знал слишком мало, и потому представление о роскоши не могло распалить его воображение. Да и откуда было знать ему, сыну пьяницы котельщика, попавшему прямо из мастерской в машинное отделение парохода-угольщика на севере Англии! Но представление о полной праздности, даруемой богатством, было ему доступно. Он упивался этой мечтой, чтобы позабыть тревогу настоящего дня; он представлял себе, как он бродит по улицам Гулля (мальчиком он хорошо знал все канавы этого порта), а карманы его набиты соверенами. Он купит себе дом. Его замужние сестры, их мужья и старые его товарищи по мастерской будут воздавать ему почести. Не о чем тогда думать. Его слово сделается законом. Перед тем как выиграть в лотерее, он долго сидел без работы; теперь он вспомнил, — как Карло Мариани (по прозванию Пузатый Чарли) — мальтиец, державший гостиницу на грязной улице Дэнхем, — радостно перед ним пресмыкался, когда пришла эта весть. Бедняга Чарли зарабатывал себе на жизнь, потворствуя отвратительным и разнообразным порокам, но кормил в долг многих белых, потерпевших крушение в жизни. Он наивно радовался при мысли, что старый долг будет уплачен, и втайне надеялся на празднества в винном погребке, похожем на пещеру. Масси вспоминал любопытные и почтительные взгляды белых оборванцев. Его обуяла гордость.

Поняв, какие возможности для него открываются, он, задрав нос, немедленно покинул гнусный вертеп Чарли.

Впоследствии воспоминание об этих заискиваниях и лести наводило на него тоску.

То была подлинная власть денег, свободная от всяких забот и не требующая никаких размышлений. Размышлял он с трудом, а чувствовал остро; его тупому мозгу проблемы, какие задает всякая упорядоченная жизнь, казались жестокими, трудными, словно недоброжелатели умышленно выдвигали их на его пути. По его мнению, все сговорились сделать его — судовладельца — человеком, не заслуживающим внимания. Как мог он быть таким дураком, чтобы купить это проклятое судно? Его гнусно обманули; конца не было этому мошенничеству. По мере того как заботы, вызванные его неосмотрительностью и тщеславием, все теснее его оплетали, он начинал по-настоящему ненавидеть всех, с кем ему приходилось иметь дело. По натуре раздражительный, исключительно самолюбивый и эгоистичный, он кончил тем, что жизнь сделал для себя адом, в котором заблудшая его душа подвергалась пытке, терзаемая угрюмыми и злобными мыслями.

Но никого он не ненавидел так сильно, как этого старика, который однажды вечером явился к нему, чтобы спасти его от полного разорения — от заговора негодяев моряков. Он словно с неба свалился на палубу. Эхо пустынного парохода подхватило его шаги, а странный глубокий голос, вопросительно повторявший: «Мистер Масси, мистер Масси здесь?» — показался механику страшным, как некое чудо. Выбравшись из недр парохода, — из холодного машинного отделения, где он уныло бродил со свечой среди гигантских теней, отбрасываемых скелетообразными машинами, — Масси онемел от изумления при виде внушительного старика с бородой, похожей на серебряный поднос, стоявшего на палубе в бледном свете догоравшего заката.