Александр Пушкин - Переписка 1815-1825

Quant а vous, charmante boudeuse, dont l'йcriture m'a fait palpiter (quoique par grand hasard elle ne fыt point contrefaite) ne dites pas que vous connaissez mon caractиre; vous ne m'eussiez pas affligй en faisant semblant de douter de mon dйvouement et de mes regrets.

Devinez qui а votre tour.

S. qui passait pour avoir des goыts anti-physiques l'a а passer un fil par le trou d'une aiguille en en mouillant le bout - A. dit de lui qu'il excellait partout oщ il fallait de la patience et de la salive

69. Неизвестному. Конец ноября -1 декабря 1823 г. Одесса. (Черновое)

J'ose espйrer qu'un exil de quatre ans n' pas effacй de votre mйmoire

70. А. И. Тургеневу. 1 декабря 1823 г. Одесса.

1 декабря

Вы помните Кипренского, который из поэтического Рима напечатал вам в С.<����ыне> От.<����ечества> поклон и свое почтение. Я обнимаю вас из прозаической Одессы, не благодаря ни за что, но ценя в полной мере и ваше воспоминание и дружеское попечение, которому обязан я переменою своей судьбы. Надобно подобно мне провести 3 года в душном азиатском заточении, чтоб почувствовать цену и не вольного европейского воздуха. Теперь мне было бы совершенно хорошо, если б не отсутствие кой-кого. Когда мы свидимся, вы не узнаете меня, я стал скучен, как Грибко, и благоразумен, как Чеботарев,

исчезла прежня живость, Простите ль иногда мою мне молчаливость, Мое уныние?... терпите, о друзья, Терпите хоть за то, что к вам привязан я.

К стати о стихах: вы желали видеть оду на смерть Н.<����аполеона>. Она не хороша, вот вам самые сносные строфы:

Когда надеждой озаренный От рабства пробудился мир, И Галл десницей разъяренной Низвергнул ветхий свой кумир; Когда на площади мятежной Во прахе царский труп лежал, И день великий, неизбежный Свободы яркий день вставал

Тогда в волненьи бурь народных Предвидя чудный свой удел, В его надеждах благородных Ты человечество презрел. В свое погибельное счастье Ты дерзкой веровал душой, Тебя пленяло самовластье Разочарованной красой,

И обновленного народа буйность юную смирил, Новорожденная свобода, Вдруг онемев, лишилась сил; Среди рабов до упоенья Ты жажду власти утолил, Помчал к боям их ополченья, Их цепи лаврами обвил.

Вот последняя:

Да будет омрачен позором Тот малодушный, кто в сей день Безумным возмутит укором Твою развенчанную тень! Хвала! ты русскому народу Высокий жребий указал И миру вечную свободу Из мрака ссылки завещал...

Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года - впроччем это (19) мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И.<����исуса> Х.<����риста> (Изыде сеятель сеяти семена своя):

Свободы сеятель пустынный, Я вышел рано, до звезды; Рукою чистой и безвинной В порабощенные бразды Бросал живительное семя Но потерял я только время, Благие мысли и труды..... Паситесь, мирные народы! К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь. Наследство их из рода в роды Ярмо с гремушками да бич.

Поклон братьям и братье. Благодарю вас за то, что вы успокоили меня на счет Н.<����иколая> М.<����ихайловича> и К.<����атерины> А.<����ндреевны> К<����арамзиных> - но что делает поэтическая, незабвенная, конституциональная, анти-польская, небесная княгиня Голицына? возможно ли, чтоб я еще жалел о вашем Петербурге.

Жуковскому грех; чем я хуже принц.<����ессы> Шарлотты, что он мне ни строчки в 3 года не напишет. Правда ли, что он переводит Гяура? а я на досуге пишу новую поэму, Евгений Онегин, где захл бываюсь желчью. Две песни уже готовы.

71. П. А. Вяземскому. 1-8 декабря 1823 г. Одесса.

Конечно ты прав, и вот тебе перемены

Язвительные лобзания напоминают тебе твои <------->? поставь пронзительных. Это будет ново. Дело в том, что моя Грузинка кусается, и это непременно должно быть известно публике. Хладного скопца уничтожаю из уважения к давней девственности А<����нны> Л.<����ьвовны>

Не зрит лица его гарем. Там -------И не утешены никем, Стареют жены.

Меня ввел во искушение Бобров : он говорит в своей Тавриде: Под стражею скопцов гарема. Мне хотелось что-нибудь у него украсть, а к тому же я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и фр.<����анцузской> утонченности. Грубость и простота более ему пристали. Проповедую из внутреннего убеждения, но по привычке пишу иначе.

Но верой матери моей

Была твоя -

если найдешь удачную перемену, то подари меня ею; если ж нет, оставь так, оно довольно понятно. Нет ничего легче поставить Равна, Грузинка, красотою, но инка кр... а слово Грузинка тут необходимо - впроччем делай, что хочешь.