Ричард Райт - Добрый черный великан

- Смеешься? - проскулил Олаф.

- Ясно, смеюсь, - прогремел исполин.

- Пожалуйста, не бей меня, - с трудом произнес Олаф.

- А я и не собирался, приятель, - насмешливо ответил исполин. - Ну, пока.

И был таков. Стараясь не потерять сознание, Олаф обмяк на вертящемся стуле. И заплакал. Показывал, мол, ему ничего не стоит меня убить... Заставил дрожать от страха, а потом посмеялся и ушел... Понемногу Олаф опамятовался, встал - и разразился руганью:

- Черт бы его побрал! Револьвер-то у меня под рукой, в ящике, пульнуть в него надо было! Господи, хоть бы его корабль пошел ко дну... Хоть бы он потонул, хоть бы его акулы сожрали!

Позднее Олаф подумал было пойти в полицию, но стыд удержал, да и все равно тот, наверно, теперь уже на борту. И надо пойти домой вымыться. Но жене-то как объяснить? Ага, можно сказать, живот схватило... Переодеться и вернуться на работу. Он позвонил хозяйке гостиницы, сказал, приболел он, ему надо хоть на час уйти; старая сука сказала - сейчас же приедет, пускай бедняга Олаф нынче посидит дома.

Олаф пришел домой и соврал Карен. И до утра лежал без сна, грезил наяву об отмщении. Вот он, грузовой пароход, на котором плывет черный исполин, корпус дал течь, опасную течь, морские воды врываются, затопляют все отсеки корабля, вот добрались до койки, в которой тот спит. И вот оно, вот - пенистые бурные воды застали врасплох спящего ублюдка, он тонет, задыхается, захлебывается, он будто крыса в мышеловке, крохотные глазки выпучились, налились кровью, горькая морская вода клокочет в горле, бьет в легкие, захлестывает болью и, наконец, разрывает их... Корабль медленно идет ко дну, в холодные, черные, безмолвные глубины, и вдоль корпуса, мимо задраенных иллюминаторов бесцельно скользит акула, не какая-нибудь, а белая акула, видит, один открыт, проскальзывает внутрь, вынюхивает и наконец подплывает к распухшему, гниющему, зловонному трупу этого черного скота и принимается обкусывать разлагающуюся, похожую на деготь плоть, дочиста объедает каждую косточку... Кости его видятся Олафу черными и блестящими, будто гагат.

Разок-другой среди этих кровожадных, мстительных фантазий Олаф чувствовал себя отчасти виноватым перед множеством ни в чем не повинных людей, перед всеми женщинами и детьми, белыми, белокурыми, которым тоже придется обрести могилу на дне морском ради того, чтобы белая акула могла сожрать черную плоть зловредного исполина... Но наперекор угрызениям совести видение упорно возвращалось, и, стоило Олафу остаться одному, оно было уже тут как тут, вытесняло все прочие мысли, и он предавался единственной доступной ему мести. Надо ж было меня мучить просто заради собственного удовольствия, исходил он злостью. Просто чтоб показать мне, какой он силач... Олаф научился ненавидеть, и ненависть доставляла ему удовольствие.

Лето улетело на крыльях дождей. Осень затопила Данию яркими красками. Зима поливала Копенгаген дождями, осыпала снегом. Наконец настала весна, зацвели фиалки и розы. Олаф служил все в той же гостинице. Долгие месяцы боялся он, что черный исполин вернется. Но прошел год, а тот все не появлялся, и мстительная фантазия Олафа поостыла, он позволял себе тешиться ею, лишь когда вспоминал, какого стыда хлебнул по милости черного чудовища.

И вот однажды, год спустя, дождливой августовской ночью Олаф клевал носом за своей конторкой - перед ним неизменная бутылка пива, он откинулся на спинку вертящегося стула, ноги задрал на угол стола, в голове кружились приятные мысли. С треском распахнулась входная дверь. Олаф скучливо оглянулся. Сердце оборвалось, и на миг вовсе замерло. Опять на него надвинулся тот черный ужас, его страх и позор, а он-то надеялся, все это в прошлом... Черный исполин вырос на пороге и все заслонил - шикарно одетый, в руке чемоданчик. Тонкие губы Олафа разжались, с них сорвался не то молчаливый стон, не то проклятие.

- Привет! - прогудел черный исполин.

Ответить Олаф был не в силах. Но им вдруг овладела решимость: на сей раз он с этим черным скотом расквитается. Пускай только подойдет на три шага - и вот ей-богу он вытащит из ящика пистолет и застрелит его на месте.

- Нынче свободных номеров нету, - услышал он свой решительный ответ.

Черный исполин ухмыльнулся; то была прежняя дьявольская гримаса веселого торжества, какую он корчил, когда мерзкие черные пальцы сомкнулись вокруг шеи Олафа...

- А мне номер не требуется, - объявил он.

- Тогда чего пожаловал? - громко и все же нетвердым голосом спросил Олаф.