Жан Расин - Гофолия

Отца я заменил ему из сожаленья.

Иосавеф

Увы! Ужель спасен он мною для того,

Чтоб через восемь лет настигла смерть его?

Иодай

Как! Ты в словах творца дерзаешь сомневаться?

Иосавеф

Привыкла я тебе во всем повиноваться.

С тех пор как от убийц младенец утаен,

На попечение твое был отдан он,

И я, хотя его люблю, как мать родная,

С ним видеться себе нередко возбраняю,

Дабы случайное волненье, иль слеза

На тайну не могла открыть ему глаза.

Три ночи и три дня в тревоге неизбывной

Я богу за дитя молилась непрерывно

И все-таки спрошу: кто с нами в этот час?

Поднимет Авенир иль нет свой меч за нас?

Поклялся ли тебе он, воин знаменитый,

Законному царю надежной быть защитой?

Иодай

Чист Авенир душой, и вера в нем крепка,

Но что у нас есть царь - не знает он пока.

Иосавеф

Кто ж Иоасу друг? С кем снищет он победу?

Не вверился ли ты Амону иль Оведу?

Обоих мой отец вознес в былые дни.

Иодай

Нет, Гофолиею развращены они.

Иосавеф

Кому ж тягаться с ней тогда в бою открытом?

Иодай

Ты слышала уже: священству и левитам.

Иосавеф

Я знаю, божьих слуг тайком созвал ты в храм

И против прежнего их вдвое больше там.

На Гофолию все они восстать готовы,

И преданы тебе и твердо дали слово

Признать царя, что ты явить им посулил.

Но как бы ни кипел в них благородный пыл,

Сумеют ли они без помощи сторонней

Царя оборонить и утвердить на троне?

Едва известие царице принесут,

Что Охозии сын нашел у нас приют,

Своих наемников на храм тиранка двинет

И силою в него ворваться не преминет.

Как сладить с ними тем, кому в новинку бой,

Кто, руки воздевать привыкнув лишь с мольбой,

Не кровью недругов их обагрял в сраженьях,

Но - агниц и телиц на жертвоприношеньях?

Вдруг Иоасу в грудь кощунственный клинок...

Иодай

Но разве от врагов не защитит нас бог,

Который сироту в беде не оставляет

И через слабого нам мощь свою являет;

Который обещал, воззрясь на Изреель, {43}

Ахава поразить и с ним Иезавель;

Которым за грехи наказаны ужасно

И зять их Иорам, и сын его злосчастный;

Бог, длань которого, хоть не спешит она,

Над всем потомством их давно занесена?

Иосавеф

Вот почему меня страшит возмездье божье.

Вдруг сына братнина оно постигнет тоже?

Что если он и сам с рожденья осужден

За преступленья тех, кем был на свет рожден?

Простятся ль хоть ему, безвинному, обиды,

Что претерпел творец от семени Давида?

Увы! Не в силах я забыть тот страшный час,

Когда был небом мне ниспослан Иоас.

Мои племянники метались по покою

Пред Гофолиею, сжимавшей нож рукою

И воинов своих, наемных дикарей,

Натравливавшею на отпрысков царей.

Был Иоас без чувств, но ранен не смертельно.

Его кормилице, пытавшейся бесцельно

Убийц разжалобить и умиротворить,

От глаз их удалось дитя на миг сокрыть.

Я унесла его, слезами оросила,

И в Иоасе жизнь тепло их воскресило,

И то ль им двигал страх, то ль ласки он просил,

Но обвил шею мне младенец что есть сил.

Сгубить его не дай, благой творец вселенной!

В роду Давида он - последнее колено,

Взращен в любви к тебе, живет в дому твоем

И лишь тебя привык считать своим отцом.

И пусть мне твердости и веры недостало

Пред низложением поклонницы Ваала,

И пусть я не могу в себе перебороть

Тревоги за того, кто кровь моя и плоть,

Исполни данное ребенку обещанье,

За слабость лишь меня подвергнув наказанью.

Иодай

Не чужд, Иосавеф, твой страх мне самому,

Но требует господь, чтоб верили ему.

Он - праведный судья, а не тиран бесчинный:

У бога за отца не платит сын невинный.

Сегодня те из нас, в ком чувство веры есть,

Сойдутся в храм, чтоб вновь творцу обет принесть.

Насколько ими чтим Давидов род доселе,

Настолько же мерзка им дочь Иезавели.

Взволнует Иоас их чистотой своей

Ручательством за то, что царских он кровей,

И голос господа им станет внятен боле,

Устами отрока собранию глаголя.

От двух царей терпел глумление творец.

Теперь пришла пора тому надеть венец,

Кто будет знать, что власть над отчею державой

Руками слуг своих вернул ему всеправый

И что, подняв его из тьмы могильной, бог

Давидов меркнущий светильник {44} вновь зажег.

О боже, если ты прозрел, что нам на горе

И он путем греха пойдет, свой род позоря,

Пусть будет сорван он, как недозрелый плод,

Иль, как цветок, жарой иссушенный, умрет.