Леонид Иванов - Глубокая борозда

— А станки где возьмете? — спросил Павлов.

— Станки уже есть, Андрей Михайлович, — сообщил Орлов. — Дмитриев ездил к шефам в город: обещали через недельку привезти — маленько подремонтируют, и готово! Один станочек новенький купили сами… Насчет электросварки есть надежда…

«Вот и секретарь партийной организации поддался Соколову: сам станки добывает и все втихомолку, — думает Павлов и тут же себя укоряет: — На месте Дмитриева и я так сделал бы! Колхоз богатый, кадры механизаторов крепкие, зачем же ездить в РТС за пятнадцать километров, когда дома все можно делать…»

Орлов повел Павлова к комбайнам, выстроенным в ряд возле лесочка, у крытого тока. Двадцать шесть комбайнов! Возле них — люди. Павлов знал в лицо многих комбайнеров.

Но почему они с топорами?

— Волокуши мастерим! — коротко доложил Орлов.

— У вас заводских хватает.

— Заводские само собой. А эти другие… Двое наших ребят вернулись из Ростовской области, привезли чертежи… Ползунковые волокуши делаем.

Павлов слышал о ползунковых волокушах, но в работе их не видел. Орлов охотно объяснил суть дела: за соломокопнителем комбайна будет прицеплена волокуша на маленьких колесиках-ползунках. На волокушу поместятся три большие копны соломы. А это позволит сбрасывать копны соломы только на краях полосы. Значит, убрал поле — сразу можно зябь пахать.

Все ясно Павлову. Досадно лишь, что до начала уборки осталось совсем мало времени.

— Кулацкий душок у вас тут возрождается, — с укоризной проговорил он. — Почему молчите об этом новшестве?

— Сами четвертый день как начали делать. Ни одной еще волокуши готовой нет, Андрей Михайлович… Да мы и не молчим. Вчера приходили ребята из селькоровского поста, все записали, наверное, в газету уже сообщили…

— Сегодня и завтра на ваши ползунковые волокуши любоваться приедут, так ты объясни потолковей.

— Присылайте — объясним…

На току Павлов встретился с Савелием Петровичем, под руководством которого бригада девушек завершала последние приготовления к приемке зерна нового урожая: подметали асфальтированные площадки. В стороне от тока плотники ставили стропила на втором зерноскладе.

Пожав руку Павлову, Савелий Петрович усмехнулся:

— Хлеб почуял, Андрей Михайлович?.. Нынче хлебушко дивный вырос.

Павлов невольно улыбнулся, вспомнив недавнее событие: Савелий Петрович вместе с дочерью Варварой в один день вступали в партию. Быстров спросил тогда Савелия: «Почему вы решили вступить в партию?» Савелий ответил: «А что, разве я плохо решил?..»

Из-за березовой рощи выскочил мотоцикл. На нем — Дмитриев.

— Звонил в райком, сказали, что уехали, — заговорил он. — А я посоветоваться хотел по одному делу.

Савелий Петрович ушел к девушкам, а Павлов, взяв Дмитриева за локоть, пошел с ним от тока в сторону.

— Вчера мы с Соколовым к Несгибаемому ездили… Мыслишка есть: на уборке хлебов отказаться от ночной работы.

— Лозунг в дни уборки один: работать днем и ночью!

— Я так всю жизнь думал, а время меняется…

Павлов невольно улыбнулся, когда Дмитриев сказал «всю жизнь». Прожил-то он на свете меньше тридцати. А на вид и совсем молодой: смугловатое лицо, ни единой морщинки на высоком загоревшем лбу, волосы белокурые, чуть вьющиеся.

О ночной работе Несгибаемый уже рассказывал Павлову, показывал ему хронометраж и анализы Бородина. Об этих анализах заговорил сейчас и Дмитриев:

— Получается так, Андрей Михайлович, что тот комбайн, который работал ночью, днем часто простаивает. Да и вообще вся организация дела будет много лучше. Мы с Соколовым решили так: применим у себя такой же распорядок дня, какой у Несгибаемого разработан. Условия-то у нас с совхозом теперь одинаковые: машины в нашем распоряжении, механизаторы свои.

Со стороны будущей ремонтной мастерской показался Соколов. Вместе с ним Вихрова. Она что-то оживленно рассказывала. Соколов слушал, чуть склонив свою стриженую голову.

— А я ругаться приехал, Иван Иванович, — начал Павлов.

— Пока рановато, — усмехнулся Соколов. — Это надо, когда уборка начнется…

Павлов начал выговаривать Соколову и за скрытие ползунковых волокуш, и за то, что ни слова не сказал о своей ремонтной мастерской.

Соколов слушал, но Павлову казалось, что думал он совсем о другом.

— Тут я не согласен, Андрей Михайлович, — глуховато проговорил Соколов. — Сам, понимаешь, наставлял нас: побольше самостоятельности, смелости, а тут по каждому пустяку докладывать в райком? Что у вас там, дела серьезного мало, чтобы про каждый кол, который я задумал в землю воткнуть, докладывать? Неправильно это, понимаешь… — Соколов заговорил уже сердито: — Это раньше такая мода у секретарей была заведена: пропала курица — доложи! Кто ругнул кого — доложи! Вот и плелись в хвосте событий, понимаешь… А ведь вы наша голова! Вы должны нашу дорогу освещать, на будущее ориентировать, а уж эти построечки да волокуши — это мы и сами осилим. Только бы дорога была ясна.