Леонид Иванов - Глубокая борозда

— Тонны три с гектара возьмете.

— Не меньше, — согласился Соколов. — Здесь же второй хлеб после чистого пара, кукурузу-то всегда по хорошему предшественнику размещали, а овес по плохому. А теперь он и взыграл!

Павлов несказанно благодарен своему учителю за этот великолепный эксперимент. Напросилось решение: пригласить сюда Несгибаемого, Гребенкина, профессора Романова, райкомовцев, десятка два-три директоров и председателей, пусть посмотрят!

— Ты можешь, Иван Иванович, задержать начало уборки?

— А зачем? Я вчера хотел начать, но тебя ждал. Пшеничную-то делянку надо убирать, а другие постоят. Кукуруза с месяц будет ждать.

Павлов рассказал о своем намерении. И Соколов согласился переждать с уборкой еще день-два.

Когда вернулись, Павлов позвонил Гребенкину, поручил ему организовать выезд на опытное поле Соколова.

— Ты не очень проголодался? — спросил Соколов. — Я хотел показать еще одно опытное поле. Тоже ты совет-то давал…

Павлов с радостью согласился поехать, потому что знал: просто так Соколов не пригласил бы. Но забыл уже, какой он давал совет.

В километре от деревни Соколов попросил остановить машину.

Павлов догадался, что за символической изгородью из двух проволочек — опытный участок. Издали заметил различные цветы, желтые корзинки подсолнечника, стройные ряды низеньких деревьев. Что за поле?

— Это пришкольный участок, — пояснил Соколов. — Помнишь, приезжал к нам и со школьниками беседовал? Твой совет выполнили, понимаешь…

Когда они перешагнули через проволочки, откуда-то вынырнули паренек и девочка.

— А мы дежурные, — звонким голосом заявила девочка. — Сейчас обеденный перерыв, все ушли домой.

— А что тут делали? — спросил Павлов.

— Пропалывали свеклу, собирали огурцы.

— Ты про все расскажи Андрею Михайловичу, — посоветовал Соколов.

— Мы из шестого класса, мы не все еще можем правильно рассказать, — нашлась девочка.

Рассказал сам Соколов, пока они ходили между грядками и деляночками. Ребята-школьники работают под руководством колхозного агронома. Сами обрабатывают участок. Пахали старшеклассники на тракторе. И, пожалуй, самое интересное, что ребята здесь учатся многим наукам: как выращивать различные культуры, как экономить затраты, сами ведут учет труда, начисляют зарплату и даже выводят себестоимость. В этом им помогает колхозный бухгалтер.

— Хотим, понимаешь, чтобы ребята имели полное представление о сложном хозяйстве, чтобы, заканчивая школу, могли быть и счетоводами, и полеводами, и механизаторами, и немножко агрономами, — говорил Соколов. — Ребятишки третий год тут, с большим интересом работают. У них и бригадир избран, и учетчики. А заработанные деньги распределяют так: половину для школы, половину на руки, по выработке. А прибыль — на премирование самых лучших, они сами и решают, кого премировать. Как будто, понимаешь, маленький колхоз создали…

На обратном пути Соколов досадовал: нет у нас тракторов и машин, так сказать, в детском исполнении. Нужны небольшие тракторы и автомашины, маленькие комбайны, но такие, которые могли бы убирать хлеб. Разве нельзя сделать их для сельских ребят?

— Можно, — отвечает Павлов, записывая это себе в книжку.

Разве так уж трудно выпустить несколько тысяч машин для ребят. Да они вообще-то есть, Павлов видел под Москвой в теплично-парниковом хозяйстве юркие тракторишки, работающие даже в теплицах, под стеклом. Ох, как нужны эти учебные пособия!

— Попробуем добиться, Иван Иванович…

— Поимей это в виду, Андрей Михайлович! Очень важное дело-то. А то говорим: прививать у ребятишек любовь к сельскому труду, а о настоящей помощи никто, понимаешь, не думает. Ездил я в некоторые другие школы, думал опыт перенять, а там и совсем плохо. Скажем, выделили школе списанный трактор: он пять минут работает, день стоит. Только уважение к технике у ребятишек отбивает. А в городской школе был — там станочки подобраны как раз для ребят. Почему же сельской-то не наделать умных машинешек, понимаешь? Колхозы сами бы за все заплатили.

— Все верно, Иван Иванович.

— Поимей это в виду, — повторил Соколов. — И вообще, Андрей Михайлович, надо больше делать насчет воспитания, понимаешь, уважения к труженику деревни. Чего там ни говори, а многие считают труд на земле, тем более на ферме, — самый зряшный, хуже любой городской профессии. Верно говорю, Андрей Михайлович?

— Но почему же? — возразил Павлов. — Комбайнеры, трактористы — сколько героев среди них. Думается, любой горожанин уважает звание комбайнера, шофера…